Звезда Нибелии

Арлейт Ива

Перед тем, как Корта подняли, оторвав от нее с болезненным ощущением, как будто у нее отнимают часть её собственного тела, в тот самый миг, когда он приподнялся над ней, Корт заглянул ей в глаза. Ей показалось, что этот взгляд прикоснулся прямо к ее душе. В нем боль смешалась с облегчением, страх за нее с благодарностью и надеждой. В нем отразилось все то, что он хотел и, возможно, силился сказать, лежа под плитой, неизвестно какими силами держа на себе глыбу, которую едва смогли поднять четверо атлургов.

Всё то, что он думал и чувствовал, без прикрас,

отразилось на тот краткий миг в его взгляде. И Юта знала, что никогда, что бы с ней ни происходило, где бы и с кем она ни оказалась, она не забудет этот до краев заполненный страданием и нежностью взгляд.

Пыль все еще вилась в воздухе, медленно оседая на пол Зала Свитков и плечи людей, занимавшихся разбором завалов. Как будто серая пелена скрывала от посторонних глаз все, что произошло внутри. Время от времени серые клубы медленно выплывали в коридор, кружась и рассеиваясь в солнечных лучах.

Словно из завесы клубящегося тумана, из Зала Свитков вынырнули пятеро атлургов. У них в руках были носилки, на которых можно было разглядеть мощный силуэт мужчины с посеревшими от пыли черными волосами. Рядом с носилками, не отходя ни на шаг, шла Леда. Ее спина была неестественно пряма, а узкая ладонь сжимала окровавленную руку мужчины. Она была прекрасна в своей скорби. Солнечный свет омывал ее гибкий силуэт, пока процессия удалялась по коридору.

Высокий широкоплечий мужчина, скрытый от Зала Свитков поворотом коридора, поглубже надвинул на голову капюшон серого, словно самая густая тень, хилта. Он постоял еще немного, до боли стискивая и без того крепко сжатые зубы. Слушая крики переговаривающихся в Зале людей, вдыхая запахи пыли, страха, крови и отчаянья. А потом резко развернулся и, никем не замеченный, заскользил по коридорам прочь.

Глава 2. Последняя милость

Юта стояла в коридоре, ведущем на поверхность. Она была прижата к стене атлургами, запрудившими все вокруг. Вдоль всего извилистого пути, насколько хватало глаз, она видела людей. Они стояли в полном молчании, гордые и непоколебимые. Их холодные песчаные глаза, напоминавшие Юте о зыбучих песках, были обращены в сторону коридора, противоположную от выхода в пустыню.

Народ ждал, когда на другом конце улицы появится процессия, несущая носилки для ритуала «милосердия».

– Как ты? – раздался за спиной Юты тихий вкрадчивый голос. – Я знаю, вы с гурнасом были близки. Мне жаль, что так случилось.

Юта обернулась, чтобы посмотреть в лицо Гвирну, стоящему за ней. Она знала, что у него много обязанностей, и ему следовало бы идти рядом с носилками, провожая гурнаса в последний путь. Но он твердо решил быть в этот момент рядом с Ютой, несмотря на все ее возражения, и Юта была глубоко благодарна ему за это.

Со дня обрушения свода в Зале Свитков Гвирн был очень внимателен к ней. Часто заходил проведать, лично бинтовал ее разодранную до крови руку. Это он рассказал Юте о ритуале «милосердия».

Когда на них с Кортом рухнул потолок, они чудом выжили. Проведя под каменными завалами

много часов, Юта находилась в глубоком шоке, когда их вытащили. Корт вообще был едва жив, держа всё это время на своей спине неподъемную каменную плиту.

За всем произошедшим Юта совсем забыла о том, что они с Кортом были в зале не одни. Рядом с ними находился Арагон, с которым Корт разговаривал как раз в тот момент, когда свод обрушился.

Только когда Гвирн довел ее до дома, Юта, наконец, пришла в себя настолько, чтобы вспомнить о жреце. Гвирн потупил взгляд, его лицо было печально.

– Прости, но Арагону повезло меньше, чем вам, – сказал он тогда.

Нет, гурнас не умер, но получил тяжелые травмы. Каменной глыбой ему сломало позвоночник, вдобавок у него были повреждены внутренние органы. Атлурги ничем не могли помочь.

Только одно они могли сделать для умирающего в медленной агонии гурнаса – оказать ему «последнюю милость».

Так называемый «ритуал милосердия» заключается в том, чтобы вынести тяжело больного, умирающего человека на поверхность, отдав его жизнь в руки «милосердных братьев». Так называют атлурги Таурис и Аттрим – беспощадные и смертоносные солнца Нибелии.

Юте это название казалось жестоко ироничным, но для атлургов это было нормально. Гвирн объяснил девушке, почему народ называет солнца «милосердные братья». С одной стороны, чтобы смилостивить их, задобрить. С другой, - потому что они даруют «последнюю милость», принося быструю смерть тяжело больным и старикам – тем, кто больше не хочет жить или для кого жизнь становится невыносимым мучением.

Сегодня, чтобы избавить от мук, на поверхность вынесут Арагона.

– Мне тоже жаль. Он был добр ко мне, он стал мне другом.

Гвирн кивнул, его тонкое лицо было печально, а большие золотые глаза смотрели на Юту с сочувствием и грустью.

Девушка еще раз, почти непроизвольно, обшарила коридор взглядом, но того, кого она искала, здесь не было. Она не видела Корта ни разу с того дня. Она знала, что он в порядке и быстро пошел на поправку, но она так ни разу и не зашла к нему.

На самом деле она была даже рада, что Корта здесь нет, потому что не знала, как теперь смотреть ему в глаза. Разумом она понимала, что ничего вроде бы и не произошло – они оказались под завалами, и Корт спас ей жизнь, вот и все. Но сердце говоридло ей, что это было не всем – между ними произошло нечто большее. Что-то, что она не могла объяснить, но и забыть не могла.

Там, под завалами, думая, что это их последние минуты, они оба позволили вырваться наружу чему-то, таившемуся в глубине. Ничем неприкрытые, эти чувства обожгли их обоих. Юта ощущала рубец от этого ослепительного, как вспышка, ожога всякий раз, когда думала о Корте.

И знала, что он тоже ощущает его.

В конце коридора раздались тяжелые шаги нескольких пар ног - это атлурги несут Арагона в последний путь. Народ встречал процессию молча, они клали на носилки белые цветы – те самые, которые используются при ритуале погребения, и провожали их взглядами.