Звезда Ворона
Шрифт:
***
Как и сказал Эскер, приготовления заняли ни много ни мало два месяца. Судно, на котором они должны были отправиться в опасное путешествие, оказалось сравнительно небольшим, как представлял себе Феликс — всего двадцать шагов в длину и с двумя мачтами, но, как и Великие Корабли, оно тоже было сделано из железа. Феликс как-то раз поинтересовался у одного из наемников, почему все корабли, которые следуют в Самсонские пустоши, должны быть сделаны из железа, но тот лишь отмахнулся от него фразой «так надо», а также пробубнив под нос о дикарях и труднодоступных портах.
Хепзиба, пожертвовав приличную сумму денег, отправилась в Мидденхол проведать своего мужа, а затем уехала в Бриталию по делам торговой конфедерации. Хотя, все, кто знал про скрижаль, прекрасно понимали, что отправилась она туда именно из-за другой таблички, которая хранилась под неусыпным надзором слепых рыцарей — таких же умелых воинов, как и цепные ведьмы империи, которые, как и рыцари Бреталии, были незрячими. Перед своим отъездом Хепзиба рассказала Эскеру о истинной цели их путешествия, которую наемник
— В наших архивах сохранились записи о том, что Гелиос что-то относил в Храмы-Города. — задумчиво проговорил он, когда услышал правду о скрижали. — Если это действительно небесная скрижаль, то боги должны будут благословить наш поход.
— Тем более с нами будет еще и местный священник. — саркастически вставил Феликс, который в этот момент присутствовал в кабинете Эскера. Он мельком глянул на темный угол, где просматривался застывший силуэт Синоха. — Так что нам нечего бояться.
— Да, священник нам точно не помешает, — с веселыми нотками согласился Эскер, тоже взглянув на камнеподобного монаха. — Нам не повредит общество святого человека, который будет ограждать нас от соблазнов.
Услышав слова наемника, Феликс хмыкнул, подумав про себя, что один лишь вид Синоха заставит кого угодно не раз согрешить, приложившись к кружке с крепким вином, только бы забыть эти бугрящиеся мозолями кулаки.
Пока шло приготовление к отплытию, Феликс успел изучить главные залы этого удивительно места. На базе наемников было огромное множество трофеев, которые те привозили из пустыни. Помимо экзотического оружия и доспехов, тут присутствовали и совсем необычные экспонаты, вроде высушенных голов, гигантских яиц, старых корон и хитроумных военных машин. Разглядывая их каждый день, Феликс постепенно ощущал, как в нем разрастается неуемное любопытство, и еще одно, не совсем ясное для него чувство. Это не было радостью, но что-то очень близкое и теплое, словно чувство, которое возникает у путешественника, возвращающегося в родные земли после долгих странствий. Подобное ощущение у него было после того, как он покинул стены Белланимы, как только его освободили из заключения. Ожидание с каждым днем становилось все нестерпимей. Оно пугало и завораживало, манило своими ужасными секретами любопытного маленького вора. Каждый день Феликс проверял свои вещи, которые уложил в первый же вечер после разговора с Эскером. Предусмотрительный никс решил заранее все приготовить, чтобы в последний момент не забыть что-нибудь нужное, хотя, те вещи, которые он уложил, не были предметами первой необходимости. Эскер прямо дал понять, что он сам займется сбором всего, что им понадобится в походе, а поэтому Феликс уложил в мешок сменную одежду, толстые шкуры и чернила, чтобы на них можно было записать увиденные им чудеса, ведь тонкий пергамент может испортиться. Так же он взял приборы для наблюдения за звездами и кинжал, который ему подарил Делрой. А еще гусиный жир, чтобы защитить вещи от пагубного влияния природы, хотя он был уверен, что наемники позаботятся о такой очень нужной детали.
Так прошло два месяца. За неделю до отплытия Феликс написал письмо Делрою, в котором не во всех подробностях сообщил, что отправляется на юг. Он не стал рассказывать друзьям о истинной цели его путешествия, ограничившись лишь тем, что вскоре приведет им лучших воинов, которых они когда-либо видели. Феликс и сам не понимал, почему скрывает эту тайну от друзей, но ему казалось это очень важным. Возможно, он просто не хотел пугать их этим сообщением, или думал, что письмо может попасть не в те руки. Хотя, в любом случае, ответ он уже не получит, по крайней мере в ближайшее время.
С каждым днем напряжение, витающее в воздухе, словно трупный яд в могильнике, все нарастало. Спокойными оставались лишь несколько человек, притом все они входили в состав будущей экспедиции. Синох, понятное дело, был одним из тех, кто не показывал страха. Феликс вообще сомневался, что этот жуткий монах может испытывать хоть какие-то эмоции. Но вот поведение Дэя и Эна ему казалось очень странным. Он вообще не понимал, зачем они едут вместе с ними в это проклятое место. Как они могут помочь? Дэй все время твердил о своем долге, что, как и его потомок в самой первой экспедиции, должен отправиться вместе со всеми. А молодой ювелир предпочитал молчать или вовсе пропадал на несколько дней. Феликс понимал, что у этих двоих есть какие-то свои секреты, и так же понимал, что бесполезно их об этом спрашивать. Еще страха не показывал взбалмошный Арель, который, как только услышал об экспедиции, тут же решил присоединиться к ним в качестве капитана корабля. Ни дня не проходило, чтобы по докам не разносился его пронзительный крик о том, что кто-то неправильно закрепил тросы или что припасы разложены не в том порядке, в котором, по его мнению, они должны были находиться. Иногда, когда Феликс гулял вечером по причалам, любуясь восходящей луной и наслаждаясь прохладным бризом, он замечал, как Арель сидит на носу корабля с кувшином вина, и свесив ноги, тихо разговаривает сам с собой. Несколько раз он даже видел, как тот плакал, глядя на водные просторы в которых отражался лунный свет.
А когда до отплытия оставалось три дня, случилось страшное — умер Казия. Это произошло во сне, и слуги, которые в это время присматривали за ним, рассказали, что перед смертью он говорил на непонятном языке. С того момента, как Казия впал в помешательство, он выглядел словно оживший мертвец. Когда слуги выводили его на прогулку, то он все время тянул руку, указывая пальцем на небо, будто стараясь показать на что-то, что видел только он один, издавая при этом мычащие звуки, как человек, который всеми
Из-за смерти старейшины, Эскер решил отложить отплытие на несколько дней, чтобы достойно попрощаться с Казией и выказать тому дань уважения. Попрощаться со старым наемником пришло множество народа — от обычных горожан, до более высоких лиц. Приехал даже сам претор юга — Джума Набиль Аль-Абас. Сами же похороны Казии выглядели на редкость странными: сначала дьякон Ярички провел над усопшим Таинство Прощания и Последнего Пути, а затем Казию накрыли белым саваном и уложили в длинную лодку, после чего пришли матроны из белланийской церкви, и надев на его голову венок из священных роз, покрыли алыми лепестками все тело старейшины. Удивительно было смотреть на то, как две не признающие друг друга церкви соединили свои обычаи, чтобы похоронить безбожного наемника. Эскер поведал Феликсу, что Казия никогда не молился ни одному из новых богов. Но самым интересным оказался процесс захоронения. Небольшая группа наемников, в которую в том числе входили и Эскер со своим дедом, подняли лодку на плечи и понесли ее по улицам города, двигаясь вдоль каналов, в которых, по мнению Феликса, куда удобнее было бы переправлять этот импровизированный гроб. После того, как процессия достигла песчаного пляжа, лодку наконец спустили на воду. И даже в свой последний поход, никто не думал снять с Казии его странную маску похожую на раскрытую ладонь. Когда же лодка отплыла достаточно далеко, Марбас поднял лук и выпустил горящую стрелу. Угодив в качающуюся на волнах лодку, она тут же подожгла ее, так как до этого ее облили маслом. Как потом рассказал Эскер, этот странный обычай похорон наемники переняли у норнов — народа, который живет на самом краю Самсонской пустыни.
Но на этом странные ритуалы наемников не закончились. В день отплытия, когда все вещи уже были погружены, и Феликс с мрачным предвкушением стоял рядом с остальными членами экспедиции, в пещеру, из которой они отплывали, пришли все остальные наемники. Они стояли на высоких балконах и у огромных ворот, напоминая своим видом большие шахматные фигуры, которые боги расставили для своей игры. Некоторые держали в руках зажженные факелы, что еще больше нагнетало атмосферу мистического ритуала. Эскер, который находился у трапа, оглядел собравшихся, а затем поднял вверх кулак. Мгновение он стоял с поднятой рукой, после чего разжал пальцы, и в свете множества трепещущих факелов Феликс увидел, как маленькое серое облачко пепла выплыло наружу и его тут же унес морской ветер. Наблюдая за ним, Феликс вдруг почувствовал нарастающую тревогу, ведь всего день назад в точности такой же ритуал проделывал священник из церкви Шести Владык над телом умершего Казии. Это было одно из главных таинств церкви. Таинство Прощания, когда по ветру пускали пепел от сожженной пряди волос умершего. После этого все наемники одновременно подняли раскрытые ладони ко лбу, и стали медленно проводить их вниз, двигаясь к глазам, олицетворяя тем самым утрату света и приход неизбежной смерти. Когда прощание было завершено, и Эскер уже было повернулся к кораблю, из толпы наемников выбежал Марбас, и со слезами на глазах обнял внука. Молодой наемник любовно похлопал деда по спине, а затем отстранился, направившись к кораблю.
«Морское Копье», а именно так назывался их корабль, отправилось в свое последнее путешествие, следуя по серебряной полоске света, которую проложила для него взошедшая на небо холодная луна.
Глава 10. Остров пиратов
Суммийское море непредсказуемо и строптиво, и лишь самым опытным мореходам удается обуздать его темные воды и не потерять жизнь, борясь с великим множеством опасностей, которые таились как под водой, так и над ней. Бушующие ураганы и водовороты, острые скалы, скрытые за обманчивыми бугорками волн, которые царапали своими каменными когтями борта кораблей, и забирая их сокровища в свои темные и холодные глубины. Выходя в море, капитаны заранее заботились чтобы у навигатора была свежая карта астероидов, ведь небесные камни падали в водных просторах гораздо чаще, чем на суше. Но ничто из этого не было страшнее самой главной опасности — суммийских пиратов. Эти безжалостные головорезы славились своей жестокостью и маниакальной воинственностью, нападая на каждого, кого увидят на горизонте, и даже на превосходящего по силе противника. Их чрезмерное стремление к грабежу и насилию заставляло прибрежные города возводить неприступные каменные бастионы, чтобы защитить жителей от набегов кровожадных орд морских разбойников. По сравнению с суммийскими пиратами, Северный картель, — союз пиратских банд, которые, в основном, промышляли свои темные дела в Северном море, — являлся примером благородства и рыцарских идеалов. По крайней мере пленники, схваченные Северным картелем, могли выкупить свою жизнь или отправиться в рабство, тогда как суммийские пираты казнили всех, кто попадал им в руки, устраивая безжалостные расправы во славу своей подводной богини — Рогатой Русалки. Кто-то говорил, что суммийские пираты чтят древний морской кодекс, который был установлен задолго до образования Северного картеля, а значит они являются полноправными наследниками истинного пиратского духа и чести, а жалкая мошкара из Северного моря не более чем самозванцы, возомнившие себя королями преступного мира. Но точного мнения по поводу того, кто несет истинный дух грабежа и разбоя, так и не сложилось.