Звездная бирема "Аквила". Рубеж
Шрифт:
Он вдруг понял, что сейчас у него появился единственный, уникальный шанс рассказать кому-то правду о своем корабле. Другого может просто не случиться. Через несколько часов, когда сюда явятся местные бандиты, его, скорее всего, убьют. А при психокорректоре, при Антонии, говорить не хотелось. Поэтому -- прямо здесь и только сейчас.
– Я не настаиваю, - с нажимом повторила Аквилина свои недавние слова, но совершенно иным тоном.
– Тебе необязательно...
– она запнулась, подбирая слово для того, что собирался сделать Марк Фурий. Как это назвать? "Обнажаться?" "Выворачивать душу?" "Сдирать с себя кожу?" Нет названия тому, что случается с навархом, потерявшим корабль, пережившим его. Расспрашивать о таком - подлость,
– Я верю тебе и так, Марк Фурий.
– Нет, ты не понимаешь! Вера не нужна, нужна правда!
– страстно воскликнул Фурий.- Ты - наварх, ты сумеешь донести ей до границ Республики. У тебя же на борту сенатор! Ацилий Курион! Он точно не будет молчать.
Он захлебывался словами, будто пронизывающий ветер выдирал их с корнем прямо изо рта. Пар от дыхания становился всё гуще, всё больше похожим на дым, словно изнутри Фурий заживо горел
– Ты должна знать!
– надрывно кричал он, то ли захлебываясь, то ли задыхаясь.
– Все должны. Не было никакой ошибки в расчетах, ничего подобного. Это ложь, Аквилина, огромная подлая ложь! Дружественный огонь, это был он. Это "Фортуна" убила мою "Северу"! Не знаю, случайно или специально. Но это они ударили по моей триреме нейрофагом, а потом... Потом они стали заметать следы, подтирать за собой, прятать концы. А тут я -- живой и с покореженными мозгами. Нужно было просто добить, все равно ведь в коме. Но они, - он яростно ткнул пальцем в обшивку, оставив на ледяном металле кусочек кожи, как бы указывая на Антония, притаившегося внутри.
– Они решили поэкспериментировать, заставить меня самого придумать собственную вину. Хотели затеять показательный процесс. Но я их, - он снова кивнул в сторону невидимого психокорректора, - я их обманул. И сбежал. Теперь я -- всё, что осталось от "Северы", я - правда и честь её экипажа. Они не были ни трусами, ни болванами. Их предали и убили! Поэтому я и рассказываю тебе, Аквилина.
За десять лет правда о "Севере" как следует настоялась, став чистым огнем и ядом. И Марк Фурий сам себе напоминал какое-то мифическое существо -- дышащее смертью, переполненное жаждой отомстить. Любой ценой!
Ливия невольно отшатнулась, уперлась лопатками в покрытый изморозью металл, словно хотела врасти, спрятаться. Она перестала замечать холод. То ли модифицированный организм звездолетчицы приспособился, то ли по сравнению с ледяной пропастью, которую прямо перед ней распахнул Фурий, легкий сквознячок Алнота - так, детские шалости... И нет ни слова лжи в том, что он сказал. Мертвецы не лгут.
Но он жив, все еще жив - настоящий, дышащий и кричащий Фурий с горячей кровью, со словами, облачками пара, срывающимися с губ. Не тень с берегов Леты. Пока не тень. Живой человек, заплутавший среди мертвецов. Надо лишь протянуть руку - и перетерпеть мгновенный не-живой холод...
Она помолчала немного, а потом шагнула навстречу и медленно проговорила:
– Знаешь, Марк Фурий, я думала, что меня уже никто не удивит. Мой префект умеет летать и прямо сейчас где-то там, - она дернула подбородком вверх, к звездам, - ведет нашу "Аквилу" в бой, сидя в кресле наварха. Я подняла мятеж, чтобы вытащить с Цикуты Вирозы лигария, который прежде был патрицием Ацилием. Украла психокорректора, в конце концов. Что среди звезд могло меня поразить? Но ты смог. Что ж, здравствуй снова, Марк Северин. Я не ошиблась - на "Аквиле" тебе самое место. Добро пожаловать на борт, - и протянула ему ладонь.
– Ты не один. И мы теперь тоже. С нами "Севера". Ведь ты и она - с нами?
Марк Фурий даже голову к плечу склонил, разглядывая Аквилину. Тут есть, над чем поразмыслить на досуге.
– А я-то считал себя самым безумным навархом Республики.
– Ты себе бессовестно льстил, Марк Фурий, - усмехнулась она, но сразу же посерьезнела: - Но теперь у нас две проблемы. Первая: мы обязаны выжить. Желательно, оба. И вторая: у меня на борту Фортуната. Кассия, осужденная манипулария с "Фортуны". Она была лигарией, напарницей Ацилия, а теперь - его... как это называется?
– дестината.
Ого! Пожалуй, только беглый наварх убитой "Северы" мог по достоинству оценить уникальный звездный бестиарий, собранный на борту "Аквилы": летающий Марций; патриций, который был лигарием и теперь решил взять в жены бывшую манипуларию-Фортунату; похищенный психокорректор и мятежный наварх во главе. Круто! Нет слов.
– Вот такая я загадочная женщина, - верно расценила его молчание Ливия.
– А еще у меня ручной сцинк есть, - и вдруг оскалилась, сверкнула глазами: - Чтобы ты не счел нас просто сборищем мятежных психов, скажу так: "Аквила" - корабль, который изменит нашу Республику. Если уцелеет. И если уцелеем мы. Ты с нами?
И она еще спрашивает!
– До самой смерти, Аквилина!
– яростно кивнул Марк и крепко сжал её ладонь.
И звезды над Алнотом засвидетельствовали союз, если говорить языком поэтов. Но погодка не располагала к поэзии.
– Вот и славно, - Ливия потерла руки и подмигнула: - Отлично! Еще один опытный офицер на мостике - это просто дар богов. Я тебя включу в расписание, и у каждого прибавится хотя бы полчаса лишних на отдых...
– Аквилина уже деловито прикидывала выгоды от нового члена экипажа.
– А Клейта твоего определим в рекреацию - вигилии будут визжать от счастья... Все! Пошли на борт, а то мы сейчас точно окоченеем.
Это был хороший план, не просто за неимением лучшего, а действительно хороший. Нельзя сказать, чтобы Ливия успела соскучиться по варварам, пинкам, плевкам и монтажной ленте на запястьях, но навархи созданы, чтобы действовать, действовать, а не прозябать в ожидании спасения, сидя по уши в ледяной грязи. Такая порода. Но если у Аквилины не было сомнений в необходимости риска, то при Луции Антонии о грядущих опасностях лучше было даже не заикаться. Ливия не обольщалась насчет твердости духа психокорректора: Антоний был существом исключительно мирным, несмотря на принадлежность к такой однозначной структуре, как служба психокоррекции. Он и его коллеги имели дело с гражданами лояльными и безоружными, в идеале - вообще неспособными "дать сдачи". Безнаказанность, как известно, развращает. Табельное оружие Антония мирно пылилось в сейфе, в боевых действиях он прежде не участвовал, а трусливая истерика во время крушения "гарпаго" продемонстрировала наварху, что Луций Антоний, говоря по-простому, слабак. Значит, он не только пыток не выдержит, но и запаникует в самый неподходящий момент и провалит всю операцию. И слово наварха для него не закон, а повод для очередного исследования. Так что от данайца и то будет больше проку, чем от Цикутина.
Решение могло быть только одно: Антония надо обезвредить прежде, чем реализовать план спасения. Ливия, пожалуй, и вовсе избавилась бы от пленника, но... Во-первых, он мог еще пригодиться. Во-вторых, Цикутин подпадал под юрисдикцию "консула", то бишь - Гая Ацилия, а в этих вопросах Аквилина была щепетильна. В-третьих же, у Квинта Марция, как наиболее пострадавшего от деятельности Антония, прав на него было больше. И у Марка Фурия, к слову, наверное, тоже. Ливия прикинула так и этак, но в итоге решила, что Цикутину пока рановато в утилизатор. Но чтобы избавить его от страданий, а себя - от искушения, собственноручно оглушила, а потом связала бедолагу, рассудив, что то, о чем Антоний не знает, его не побеспокоит. А вернуть Луция на "Аквилу" можно и не приводя в сознание. Не такой уж он тяжелый.
Клейт, кажется, только и ждал, что Фурий полюбовно договорится с навархом "Аквилы" об их скорейшей эвакуации с Алнота.
– Ну как?
– спросил он.
– Чего она сказала?
– Даже не знаю... Ты должен мне помочь, - серьезно молвил Марк.
– Иначе... Сам считать умеешь, - подразумевая, что из четырех человек, спрятавшихся в обломках "гарпаго", трое -- республиканцы. А кое-кто в явном меньшинстве и просто обязан доказать остальным свою полезность в качестве живого и деятельного помощника. Прямо сейчас. А то ведь и в реактор можно отправиться.