Звёздная пыль
Шрифт:
А я, одержимый тщеславием, рвался в звёздную высь, пытаясь обмануть самого себя. И чего я достиг? Ничего. Лучшее, на что я мог рассчитывать, – это работа в ресторане. Но и её, эту работу, было не просто найти. Таких, как я, были десятки и каждый из них, штурмуя неприступную крепость начальника РОМА 30 , надеялся получить тёплое и сытое место в любом кабаке, хотя бы в подменном составе.
Тут же мои мысли переключились на ресторан Аршаковича, на наш пятничный Jazz-club «Friday». «С этими ребятами работать можно, –
30
Ростовского объединения музыкальных ансамблей
Внезапно перед глазами возникла сцена вооружённой разборки в ресторане, я отчётливо увидел Жору с окровавленным лицом и выпученными глазами. Потом ко мне явился Яков Борисович и свойственным ему назидательным тоном сказал мне:
– Ну, старина, и влипли же вы…
Нет, нет, это уже был сон.
Глава 12. Рустам
Проснулся я довольно бодрым, от вчерашнего состояния не осталось и следа. Оглядевшись, я заметил, что в вагончике никого не было. Я слез с нар, вышел наружу и уселся на ступеньках. Передо мной открылась невиданная картина, поразившая меня своей необыкновенной красотой. Вся долина внизу была забита туманом, который ровным слоем укрыл всё видимое пространство до самого горизонта. Из него, словно острова в бушующем океане, вздыбливались вершины гор, окрашенные в ярко-оранжевый цвет. Огромный багровый диск солнца висел над этим диким хаосом, являя картину первозданного мира.
Словно завороженный, я смотрел на это чудо, не в силах оторвать свой взгляд.
– Эгей! – Услышал я голос Рустама, – ты что, никогда не видел рассвет?
– Такого не видел, – ответил я.
Я сразу не заметил моего соседа по «плацкарте», который поодаль от вагончика играл с собакой. Он направился в мою сторону и огромная овчарка, опередив его, в несколько прыжков очутилась рядом со мной. Осклабившись большими жёлтыми клыками, она смотрела на меня, роняя слюну.
– Чок! Чок! – крикнул Рустам, и собака послушно села на задние лапы.
– Не бойся, – повернувшись ко мне, сказал он, – она не тронет.
– Ну и зверь, – покосившись на собаку, промямлил я, – такая и голову откусит, глазом не моргнёт.
Рустам засмеялся:
– Нет, она на человека без команды не бросится. Вот на зверя – да. С волком она справится в два счёта. И медведя не боится, только старается зайти на него сзади.
– А ты чего так рано встал? – зевая, спросил я у Рустама.
– Я всегда рано встаю. Овец надо выгнать, коров подоить.
– Ты сам их доишь?
– А что здесь такого?
– И сколько их у тебя?
– Доятся всего две. Остальные нетели. Да ещё бычки.
– А где остальные?
– Коровы?
– Да нет, люди. Султан и Магомед.
– А… они ушли ещё раньше, я и не видел когда.
– Ну и храпит же твой дядька! Я еле дождался утра!
– Храпит. Как трактор. Я уже привык. Раньше тоже не мог спать. А сейчас я его и не слышу. Молока хочешь?
– Нет, я его не пью. У меня даже при одном виде на него начинается понос.
–
– Сыр, да.
Мы зашли в вагончик. Рустам налил в чайник воды из ведра, стоявшего на столе, и поставил его на газ.
– Тебе не скучно здесь? – спросил я его.
– Нет, что ты! Здесь некогда скучать! Бывает иногда, когда дождь идёт. А это что у тебя за штука? – показывая на футляр, спросил он.
– Саксофон.
– Покажи.
Я открыл футляр и перед удивлённым юношей сверкнул золотом в тёмно-синем бархате доставшийся мне от Жоры саксофон.
– Ух, ты! Ты на нём играешь?
– Играю.
– А сыграй что-нибудь.
Я собрал инструмент и заиграл на нём «Body And Soul» 31 , первое, что взбрело мне в голову. Рустам слушал меня очень внимательно, а по окончании спросил:
– А мне можно попробовать?
– Это не так просто, – ответил я, – для этого надо долго учиться.
– А научишь?
– Ну, если такая возможность у меня появится, научу.
Закипел чайник и Рустам, подхватив его тряпкой, поставил на стол.
31
«Тело и Душа» – популярная песня и джазовый стандарт композитора Джони Грина.
– Тебе чем заварить? Просто заваркой или горным чаем?
– А что такое горный чай?
– А это здесь растёт, в горах. Его ещё называют рододендрон. Попробуешь?
– Давай.
Рустам заварил кипяток в моей кружке сухими листьями, по форме напоминающими листья магнолии и по вагончику разлился тонкий аромат, не знакомый мне ранее. Накрыв кружку блюдцем, он отставил её в сторонку, объяснив при этом:
– Он должен хорошо настояться, тогда будет правильно.
Разломив лаваш пополам, он круто намазал обе половинки маслом и уложил на них по увесистому ломтю сыра.
– Ешь, – он протянул мне одну половинку, – такого сыра ты ещё не пробовал.
После завтрака мы вышли из вагончика и уселись на ступеньках.
– Ты не куришь? – спросил я его.
– Дядя не разрешает. Вообще-то, пробовал. В школе у нас все пацаны курили.
– А ты, в какой школе учился?
– В Итум-Кале. У нас в селе одна школа. А если я закурю, ты не скажешь дяде?
– Нет, конечно. Кури, если хочешь.
Рустам вошёл в вагончик и вернулся с пачкой сигарет. Встряхнул и протянул мне.
– Я не курю.
– И не курил?
– Нет, не курил.
– А косяк пробовал?
– Нет. А ты?
– Я пробовал. У нас все пацаны тянут.– Затушив окурок о сапог, он спрыгнул со ступенек. – Ну, мне пора. Надо овец подогнать.
Рустам отвязал от изгороди коня, легко вспрыгнул на него и быстро поскакал вверх по склону. Собака тоже сорвалась с места и побежала вслед за всадником.
Оставшись один, я снова предался своим мыслям.
Солнце уже стояло высоко. Туман, который заполнял долину, рассеялся. На юго-востоке в ослепительно белой папахе, подпирая небо, высилась Диклосмта. С её стороны дул слабый, прохладный ветерок.