Звездные войны. Записки Темнейшего
Шрифт:
* * *
Почему-то улочка вдоль стены Храма джедаев напрочь лишена фонарей. Так исторически сложилось: Свет в дополнительной подсветке не нуждался. Ибо подозревать Совет Ордена в экономии на лампочках или оплате счетов за электричество, зная суммы Храмового бюджета, просто глупо. А камеры наружного наблюдения с внешней стороны отсутствуют, потому что воров рыцари не боятся. Вот внутри и камеры, и датчики движения, чтобы падаваны к подружкам в самоволку не бегали. Хотя освещение опять никакое. Так что темную фигуру в закрывающем лицо капюшоне плаща они толком не фиксируют. Тень. Просто тень. Сгусток Тьмы во
И парк у джедаев хороший. Тенистый, хотя и слегка запущенный. Заросли густой стеной подходят к стенам жилого корпуса рыцарей. Это, чтобы, в отличие от мальчишек-падаванов, возможные ночные похождения их наставников были прикрыты от чужих глаз куда более надежно?
Впрочем, я двигаюсь против течения. Оп, и вот оно — окно отсутствующего рыцаря Квай-Гона Джинна. Запор на окне — смех один. Шпингалет взглядом открывается. Совсем джедаи страх потеряли.
Окошко за собой тоже взглядом закрываю. Делаю шаг в сторону и замираю в небольшой нише. Сила весть сколько ждать придется, а оставлять лишние следы не хотелось бы. Значит, просто стою и жду. Обстановка ничего себе — аскетичненько. Хотя безлико, как-то. Похоже, книги-голокроны-артефакты наш диссидент держит где-то еще. Сюда же просто спать приходит. Я часом адресом не ошибся?
Тревога не успела разгореться в груди пышным цветом, как за дверью раздаются осторожные шаги. Минутная возня, и замок тихо щелкает, впуская гостя. Мейс Винду уверенно заходит внутрь, не особо оглядываясь, шагает к письменному столу и начинает рыться в бумагах хозяина. Нет, я понимаю, он в своем храме, бояться ему нечего. Но по сторонам смотреть надо! Тоже мне, лучший меч Храма!
Уже начинаю движение, чтобы кончить дело одним незатейливым ударом в спину, как Винду таки меня чувствует. И дальше становится безупречен. Меч он активирует раньше, чем заканчивает поворот, а первую атаку начинает раньше, чем загудел его сейбер. Несколько минут мы молча деремся. Давненько у меня не было столь серьезного противника. Все было бы куда проще, будь у меня возможность применять молнии или удары чистой Силой. Но на такие колебания Великой весь Храм сбежится. Их же всех потом где-то хоронить надо будет, а экологи такому погребальному костерку очевидно не обрадуются.
Наслаждаться мощью текущей сквозь меня ярости быстро надоело. Честности поединка всегда предпочитал эффективность. А она обычно определяется отнюдь не мощью. Поэтому, подчиняясь едва заметному движению головы, капюшон падает, открывая лицо. В глазах Винду вспыхивает изумление. Увидеть в одеянии ситха канцлера Палпатина он совсем не ожидал. Мгновенной потери концентрации хватает, чтобы пропустить смертельный удар. На что-нибудь затейное он, пожалуй, среагировал бы. А тупой «падаванский» тычок в грудь пропускает. Извини, магистр Винду, некрасиво получилось. Но, что поделать, так вышло.
В отличие от киношных злодеев я говорю это, во-первых, уже мертвому джедаю, а, во-вторых, про себя. Смаковать его предсмертный страх и растерянность я буду долгими осенними вечерами с чашечкой чая и пледом. А сейчас дело надо делать. Тихо подбираю меч покойного и перемещаюсь в сторону, ибо к двери кто-то подходит.
— Магистр Винду?
Не смотря на нерешительный голос, пришедший распахивает дверь, не дождавшись приглашения. Фу, как бестактно! Пару шагов парень
* * *
Сор из избы в количестве двух трупов джедаи предпочитают не выносить. Во всяком случае в утреннем докладе Амедды про ночное происшествие в Храме ни слова. В присланной Айсардом сводке — тоже. Но о некоей непонятной возне у джедаев Арманд мне докладывает устно и связывает это с пропажей мальчишки-Избранного, в поисках которого ожидаемо без перемен. И Дуку, надо отметить, ни гу-гу. Конспираторы.
Первым не выдерживает Кеноби. Причем не по комлинку связывается, а лично на своей коляске в кабинет вкатывается.
— Дружочек, второй побег из больницы за сутки — это не слишком вольная трактовка постельного режима? Едва ли такое понравится вашим наставникам. — сооружаю на лице максимально заботливую улыбку.
Только запыхавшийся парень меня не слышит. От джедайского спокойствия — одни ошметки, хоть он и старается держать себя в руках.
— Ситх объявился!
— Ох, Сила великая! Я уже выделял сто тысяч на поимку этого окаянного десять дней назад. Опять?
— Вы не понимаете, канцлер! Вам нельзя лететь на Татуин одному!
— Почему?
— Потому что сегодня ночью ситх пробрался в Храм и убил магистра Винду и его падавана! Наши опять не желают видеть очевидного. Но я точно знаю!
— Ох, беда-то какая. Только причем тут поездка на Татуин?
— При том, что Винду столкнулся с ситхом в комнате мастера Джинна. Там пропала бумага от татуинского нотариуса об освобождении из рабства Энакина Скайуокера, а в ней адреса лавки его бывшего хозяина и матери!
— Какой же вывод ты из этого делаешь?
Добавляю голосу чуточку растерянности и сомнения. В результате Кеноби принимается убеждать меня с новой силой.
— Ситх недавно потерял ученика, и теперь он хочет заполучить себе Энакина! А заодно и отомстить убежавшему от него Молу! Мы не должны этого допустить!
— Допустим. Но…
— Какое может быть «но», канцлер?! Вы даже не представляете, как ситхи над своими учениками издеваются! А Эни совсем маленький. И Мол с ситхом не справится, потому что с ним даже магистр Винду ничего поделать не смог!
Что-то сегодня наш падаван подозрительно на Дарта Мола похож. В смысле эмоций и беспорядочного стремления бежать спасать Скайуокера. Хотя я вынужден признать, что логики в его эмоциях куда больше, чем у молодого лорда. Ладно, посмотрим, что дальше скажет.
— Прости, Оби-Ван, но я не об этом. Просто, разве, чтобы спасти Энакина и Мола, мне не надо лететь на Татуин?
— Надо. Только с вами должен быть форсюзер, а наши сейчас никого не пошлют. А так ничего не получится, даже если весь корпус юстиции с собой возьмете.
— Так что же делать?
— Я полечу с вами!
— Мальчик, ты уверен, что справишься с тем, с кем не справился магистр Винду?
— Нет. — нисколько не смущается молодой нахал. — Но я его почувствую. И еще он едва ли станет воспринимать меня всерьез. И тогда у нас появится шанс.