Звездный корсар

Бердник Олесь Павлович

Меркурий ужаснулся. Что он сказал? Как он посмел? Заключить в Тартар лучших Космократоров Системы?! Позор и беда! Это будет иметь самые ужасающие последствия.

— Ты применишь против нас силу? — гневно спросил Горикорень. — Или считаешь, что мы пойдем в Тартар добровольно?

— Лучше было бы добровольно!

— Не дождешься! — звонко воскликнула Громовица. — Мы не марионетки и, надеюсь, такими не станем! Иди, бери нас, веди в Тартар!

Пораженные члены Конгресса не успели вымолвить и слова, как раздвинулось поле Тартара и в амфитеатр ворвались колонны Сторуких. Они окружили помещение. Семеро устремились над головами Мыслителей к центру.

— Предательство! — крикнула

Громовица. — Члены Конгресса! Что же вы молчите?

— Предательство! — загрохотали Космократоры. — Сообщите жителям Системы!

— Телепатическое поле изолировано! — твердо сказал Ариман. — Взять их!

Сторукие опутали Космократоров щупальцами, подняли в воздух и понесли. Меркурий видел в последний раз глаза Громовицы, глаза любимой. Они пылали возмущением и презрением.

Меркурий застонал и… пробудился. Собственно, пробудился Григор Бова в квартире на Андреевском узвозе…

В дверь постучали. Хозяйка добивалась:

— Может, тебе завтрачек приготовить? Уже девятый час…

Григор вскочил с кровати, еще не в состоянии разобраться, что и к чему. Где он?

Что с ним? Ара, Земля… Все смешалось. Что за призраки? Галя… Галя Куренная!

Вот кого напоминает Громовица. Но ведь Галя здесь, на Земле. И она будет ждать его на набережной, возле пристани. В десять утра. Сон? Какой же сон, если он продолжался после того, как он проснулся? Да еще так логично, последовательно.

Эх, если бы еще немного. Узнать о судьбе Космократоров. Неужели они не победят Аримана? Неужто погибнут?

Григор быстренько облился холодной водой под душем, вытерся рушником. Прочь призраки! Сегодня встреча с нею…

Галя стояла, облокотившись на бетонный парапет, и смотрела на желтоватые воды реки. На ней был короткий синий плащ, черные чулки, простенькие босоножки.

Расшитая лента перехватывала охапку волос, ниспадающих на спину.

Бова остановился шагов за десять от нее. Сейчас… вот сейчас он подойдет, заглянет в ясные глаза. И она поведет его. Куда? Куда пожелает. На край света, или в миры химер, или в царство снов. Все равно, лишь бы с нею.

Она ощутила его взгляд, обернулась. Ласково улыбнулась. Протянула руку. Он коснулся горячей ладони. Тихо спросил:

— Как отдохнули?

— Я не спала…

— Почему?

— Не смогла уснуть. А вы?

— Я спал. Как медведь, — виновато сказал Григор. — И приснился мне странный сон.

Это уже вторично…

— Ой, правда? — воскликнула Галя. — Вы расскажете мне? Я очень люблю слушать сны. Только чтоб необычные…

— Да уж более необычный сон трудно и придумать, — вздохнул парень. — Целая эпопея…

— Чудесно, — обрадовалась она. — Рассказывайте…

— Быть может, не здесь? Где-нибудь на природе.

— А куда мы пойдем?

— Куда хотите. Можно на луга. Теплоходом, а?

— Согласна.

— Тогда на юг. Куда-нибудь под Вишенки…

Григор взял билеты на местный теплоход. Они заняли место на носу судна. С Днепра дышал прохладный ветер, люди жались ближе к буфету, под укрытие, или шли в каюты. Рядом примостился пожилой седоусый рыбак в брезентовой робе с удочками и юная девчонка в стареньком плаще. Она дрожала от холода, но храбро стояла на ветру, мечтательно глядела вперед.

Плескались весенние волны, проплывали мосты, мерцало на киевских горах зеленое марево. Григор зачарованно смотрел на Галю. И это будто сон… Сон? Может быть, все в мире сон? Гребни волн на поверхности океана жизни… Гребни снов…

Проснешься, плачешь за прошлым сном, ныряешь в иной… И так без конца, и так без начала. Погоди же, волшебное видение, не исчезай!

Галя склонилась через

борт, засмотрелась на пену перед носом теплохода, тихо, почти шепотом, продекламировала:

Снова томленье. Призраки снова.Искры на волнах реки.Очарованье, магия слова.Прикосновенье руки.Ласка судьбы? Или тайное лихо?Миг?Иль полет навсегда?Только что штиль — и внезапные вихри…Что? И откуда? Куда?Призраки детства будто преданье.Что-то в душе расцвело.Пеплом столетий сердца рыданьеУж навсегда замело.Может, воскреснет? Может, растаетЛед равнодушия вновь?Вечера луч? Или буйство рассвета?Зло?Иль любовь?

— Откуда это? — тихо спросил Григор.

— Ночью пришло. Записала…

— Почему печаль?

— Не знаю. Печаль… и надежда. Странно — правда? Словно крыло счастья взмахнуло…

— Вы сказали — «счастья», Галя? — вспыхнул Григор.

— Да, Григор, — ясно взглянула ему в глаза девушка, — Это так, но откуда же грусть? И тревога? И боль… Какое-то предчувствие.

— Быть может, это прошлое?

— Что?

— Я говорю — быть может, в прошлом у вас что-то случилось?

— Случилось, — тяжело вздохнула она.

— Вот оно и напоминает.

— Не знаю. Мое сердце… словно льдинка теперь…

— Галя! Нельзя же так…

— Как?

— Вечный трагизм. Откройте мне свое горе. Мы ведь теперь друзья. А с друзьями — все пополам.

— Слова, — сказала Галя. — Наивные мечты. Даже ближайший друг не возьмет на себя чужое горе…

— Чужое? А если оно станет не чужим?

— Не знаю. Не уверена. — Расскажите.

— О чем? Дело не в событиях. События обычные, банальные. Была семья. Отец, мать.

Веселое детство, мечты, увлечения. Верилось в самое святое, воображалось самое романтичное. Затем отец исчез…

— Исчез? — настороженно спросил Григор. — Как исчез? Куда?

— Неведомо куда. Поехал на охоту. И не вернулся. А позже его обвинили в хищении.

Нас выселили из квартиры. Те самые люди, что клялись в дружбе, что улыбались — о, гадость! — те же самые позже не подавали руки, не здоровались. Мама не выдержала такой перемены, она слишком верила в несокрушимость отцовского авторитета, в свою вечную обеспеченность. Химера. Позже я поняла, что все было иллюзией. Мама умерла. Инфаркт. А я… Даже в интернате — дочь вора, преступника! Позже — меня допрашивали. Где отец? Куда исчез? Я клялась, что ничего не знаю, я плакала, просила… Я хотела, чтобы они разыскали его, ведь я сирота… А они — не верили. Никто не верил. Закрывались двери доверия, дружбы, надежды. Мрак в душе. А тут вы…