Звездный меч
Шрифт:
Ишшилайо понёс эту микрокопию в сторону хода в Излом.
И я с непростительным опозданием понял, в чём заключался ужас его затеи... Явившееся сверхпонимание подсказало: он жаждет извлечь планету, настоящую планету, вместе с мегаполисом, из нашей реальности и упрятать её в Излом.
Причём брать с собой взбунтовавшийся народ он не собирался. Планета и город — но не горожане. В результате должен был получиться некий вневременной и внепространственный курорт для самых избранных, то есть для него и кучки преданных ему ревмагов. Мечта любого узурпатора — послать подальше всех несогласных с его властью, предварительно обобрав их до нитки...
Воздев над головой
Ревмаг не знал, что предпринять — спасаться или доводить до конца начатое чёрное дело. Другие ревмаги прекратили своё однообразное движение, и Ишшилайо раздражённо прикрикнул на них. Затем он взмахнул рукой и материализовал десяток солдат Ревмагсовета. Стараясь опередить залпы бааджжик-зужжу, я бросился на роальда и — проскочил некую преграду, тут же отделившую меня от моих солдат... Не проникнуть им было сквозь этот магический барьер, никак не попасть внутрь биоэнергетического кокона.
Размахивая мечом, я не заметил движения, которым Ишшилайо метнул комок Вязкого Времени, чьи оковы сразу же превратили меня в наделённую разумом и органами чувств каменную статую.
Статую, которая могла двигаться и говорить. Однако ритм её жизни соотносился с чуждым человеку потоком времени — для произнесения единственного слова нужна ей была вечность. И ни секундой меньше.
Ишшилайо чуть отодвинул момент низвержения целого мира в Излом и подошёл ко мне.
— Проиграл, Ашлузг, — констатировал он мычащим голосом, и лишь благодаря мутотени, наверное, я воспринял эту речь адекватно, — хочу сказать, что Ойа... Ты до сих пор не знаешь, как зовут твою Поющую Жрицу?!... Что Ойа хотела показаться святее самого Света. Это я о том, что она не позволила тебе убить меня. Вязкое Время... И что с этого? «Мы не сможем причинить ему сейчас вреда!» — передразнил он Жрицу. — О, непорочная доверчивость!.. Сегодня она думает, что народу не нужен король, завтра — что нужен... всё во благо народа! Дура. Женщина...
Роальд разжал мои пальцы, взял меч и демонстративно, едва касаясь, провёл его остриём по мягкой коже на передней части моей шеи — единственному уязвимому Месту на теле руапопоа. Я почувствовал боль, из пореза заструилась кровь.
— Вот видишь, ты проиграл... Примерно то же самое вот-вот произойдёт и с презренным челом Джимми, и с дважды презренным получелом Винсом. Посланные мною воины в эти мгновения заботятся о том, чтобы проклятый род оккупантов-тиранов прервался... Прощай, трижды презренный чел, возомнивший себя достойным Носителем. Кончайте его!! — приказал он солдатам.
В моё тело вонзились магические жала бааджжик-зужжу, и меня стали выворачивать наизнанку. В глотку забралась скользкая рука и намеревалась вырвать внутренности. Другие невидимые руки, не менее жестокие, тупыми ножами резали тело и лоскутами снимали кожу. Я мысленно кричал от невыносимой, невозможной боли, кричал совершенно беззвучно.
Из моего тела начали лепить совершенно иное: за работу взялся безумный скульптор-садист. Я почувствовал, что превратился в человека.
Человека по имени Анджей Лазеровиц.
Человек Лазеровиц... Так звала меня Жрица. Этим именем, трансформированным на польский манер в Анджея, то есть «Человека», окрестили меня в детстве, совсем не задумавшись, понравится ли оно мне самому впоследствии...
Невыносимо
Человека.
Больше всего хотелось умереть. Смерть казалась самым верным, эффективнейшим обезболивающим.
И она наконец пришла.
Убралась боль, её место заняло розовое тепло. Оно собиралось в груди, принимая форму лучащегося шара.
Возможно, шар — душа, наконец собравшаяся покинуть бренное тело...
«Возможно» оказалось ошибочным: шар был тем, что повсюду в Освоенных Пределах зовётся Светом, Сияющим Во Тьме. Он завис надо мной, укрывая мерцающим эпергококоном, ограждая от смертоносных волшебных трубок, разгоняя густое, как смола, время, наполняя тело необычайной Силой. Эта Сила и поставила меня на ноги.
Солдаты-зомби вяло удивились.
Приняв свой Свет в ладони, я подошёл к щели в Излом и заметил, как по тропинке, висящей в пустоте, шагал Ишшилайо. Он держал в руках микрокопию планеты, в которую превратился его Свет. Перед ним зияла чёрно-золотистая дыра — именно в неё роальд должен был поместить свой Свет, тем самым низвергнув настоящую планету в Излом. Фрагмент реальности превратить в нечто абсолютно виртуальное по отношению к нашей Вселенной.
Мой Свет разгорался ярче, от него начинала исходить магнетическая энергия. Невидимые щупальца, выпущенные им, протянулись к ревмагам, и этот магический «многоног» поглотил их: рывок — маг мгновенно уменьшается, и Свет, как губка, впитывает пылинку, невооружённым взглядом незаметную. И пылинка, только что бывшая роальдом по имени Ишшилайо, была поглощена безо всякой эффектности, вполне тривиально.
Чёрно-золотистая пиша в Изломе осталась пустой.
Но мне почему-то не верилось, что злобный роальд-экстремист исчез вот так, запросто. Хотя явные причины возникновения этой недоверчивости отсутствовали. Вновь пресловутая интуиция Носителя?..
Солдаты, видя такой поворот дел, встрепенулись и благоразумно покинули помещение.
Мой Свет вырвался из рук и, кружась, нырнул в начавшую закрываться неоново-синюю щель.
За мерцающей заградительной стеной я увидел своих роче, беспомощно пытавшихся прорвать магический заслон. Моё превращение в человека, вероятно, произвело на них не особенно сильное впечатление.
Силы, полученные от Света, улетучились, и я устало присел на ступеньку. Перед глазами всё плыло. Необоримо хотелось спать... Так и не сомкнувшаяся щель, что вела в Излом, вздрогнула и расширилась.
Из неё, мне навстречу, шагнула Та, Что Грезит. В правой руке она держала Свет. Мой Свет.
Жрица подошла и вложила камень мне в ладони.
— Человек, ты победил. Это значит, наш час пробил. В безграничной вечности я отыскала, я повстречала того, кто предназначен был мне ещё до рождения. Это именно ты, а не тот, кого ты заменил и от которого к тебе перешло сияние Света... И вновь Звезда указует, что Жрице предначертан мужчина иного племени, и я понимаю теперь, что почувствовала та, которой было это указано первой и которая первой презрела канон, жесточайше поплатившись за это... Я тоже женщина. Не только знамя, символ, не только воплощение Силы. И я хочу быть с тем, кого люблю. Но я некогда пришла в этот мир из чрева Той, Что Грезит, и зачал меня тот, кто был предначертан ещё до её рождения моей матери, поневоле заменившей ту, что презрела канон... Я не знаю, что со мной будет за подобное же презрение, но верю, что поступаю правильно. Поэтому говорю тебе, мой суженый, древние, как наш мир, слова... Вот они: И дабы извечный Род мой не прервался и дабы всегда была Та, Что Грезит, связующая Сны и Явь... Идём.