Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень
Шрифт:
Себастьян поднял голову и оглядел небосвод. Он жадно ждал, что вернется привычное вдохновение, любовь к звездному небу вытеснит из сердца всякий вздор, и все станет, как прежде, спокойно и ясно. Но образ Леоноры не покидал его. В сиянии звезд чудился теплый и нежный взгляд ее прекрасных глаз. Млечный Путь напоминал отблеск на ее черных кудрях, а серебро луны - о серебре ее голоса. Себастьян обратил взгляд к городу и отыскал дом бургомистра.
– О Леонора! – прошептал он. – Зачем ты приехала в наш тихий город? Почему одна только мысль о тебе будит в душе надежду
Себастьян попробовал заняться работой, но вскоре убедился, что ничего не выходит. Тогда он собрал карты и инструмент и спустился вниз, надеясь иным способом заглушить любовную тоску. Этот иной способ заключался в составлении гороскопа для новорожденной дочери оружейника Гюнтера, за что, кстати сказать, звездочет уже получил плату. Но едва он уселся за рабочий стол, как тотчас позабыл обо всем на свете. Взгляд его упал на перстень, который он рассеянно выложил из кармана, прежде чем отправиться на башню. События минувшего дня разом всплыли в памяти. Он принялся внимательно рассматривать находку при ярком свете лампы.
Перстень, сделанный из золота высочайшей пробы, был массивным, но тонкая работа придавала ему редкое изящество. Небесно-синий, четырехугольный камень с выгравированной на поверхности восьмиконечной звездой обрамляли вытянутые, похожие на тростниковые, листья, испещренные мелким причудливым рисунком. Вдоль всего камня, из одного угла в другой, проходила глубокая ломаная трещина.
– Перстень с трещиной на камне… – проговорил Себастьян. – Такого мне еще не доводилось видеть. Должно быть, очень древний, хотя выглядит так, будто только что вышел из-под рук ювелира. Без сомнения, это талисман. И огранка, и знаки подтверждают это. Странно: восьмиконечная звезда на синем фоне – как это похоже на наш фамильный герб. Герб Нулиусов. Правда, у нас звезда золотая, но тем не менее… Может, Бальтазар прав, и мы действительно втянуты в какую-то таинственную историю?
Себастьян схватил лупу и принялся через нее рассматривать камень. Теперь он увидел то, чего не заметил невооруженным взглядом: внутри звезды был выгравирован маленький равноконечный крест, который маскировала, проходившая через него трещина.
– На нашем гербовом знаке такого креста нет. И тем не менее – какое сходство! Во всем герцогстве нет похожего герба или ремесленного знака. Надо непременно показать перстень Бальтазару. Но что делать со шнурком? Снять или оставить? Пожалуй, оставлю. Пусть Бальтазар полюбуется. Но как он хорош! Как прекрасен!
Чем дольше Себастьян смотрел на перстень, тем больше он ему нравился, манил, притягивал, будто просился на палец; еще одно мгновение – и Себастьян надел бы его, но во время опомнился и отбросил перстень.
– Нет, – пробормотал он, переводя дыхание, – если это талисман, то с ним нужно обращаться поосторожнее.
Он спрятал перстень в карман и сидел некоторое время размышляя, что же предпринять и чем заняться. Но так ничего не надумав, спустился в столовую.
Там его ждал сюрприз:
– Марта, ты еще не спишь? – удивился звездочет.
– Что тут удивительного? – возразила та, весело поглядывая на Себастьяна из-под очков. – В моем возрасте бессонница – вещь обыкновенная.
– А это что? – кивнув на стол, спросил Себастьян.
– Это – ваш ужин, господин звездочет. Я услышала, как вы раньше обыкновенного спустились в кабинет, и подумала, что, может быть, голод мешает вам продолжать занятия.
Когда Себастьян закончил есть, Марта внимательно посмотрела на него и сказала:
– Вы что-то очень грустны сегодня. Что с вами?
– Не знаю, Марта. Я не узнаю сам себя. В голове полная сумятица, совершенно не могу сосредоточиться.
– Должно быть, вам все еще не дает покоя утреннее происшествие.
– Ну вот еще, – покраснев, ответил Себастьян. – Подумаешь, было бы из-за чего беспокоиться. Я даже забыл об этом.
– Как, вам совсем не жаль астрономической трубы?
– Трубы? Какой трубы? Ах, да, вот ты о чем…
– Конечно. А вы что подумали, господин Нулиус?
– Я? Ничего.
– Вот вы себя и выдали, – тихо засмеялась Марта. – И покраснели-то как. Значит, причина вашей грусти – юная племянница господина бургомистра?
– Марта, милая моя Марта, не береди и без того растревоженное сердце. Это какое-то наваждение, безумие… Такого со мной еще никогда не было.
– Это неудивительно. Ведь вы еще не были влюблены.
Себастьян будто не слышал Марту. Он поднялся из-за стола и, скрестив руки на груди, зашагал по комнате взад и вперед, а его огромная тень беспокойно заметалась по стене.
– Главное то, – говорил звездочет, – что я сознаю всю глубину этой глупости, но ничего не могу поделать. Не нахожу места, не знаю, чем заняться, хотя занятий у меня предостаточно. Мир перевернулся вверх дном! А, может, я стою вверх тормашками? Да-да, влюбленные смешны. Вот ты сейчас улыбаешься, архивариус посмеивается, а наш досточтимый профессор Инсекториус, тот просто лопается от смеха. Впрочем, с профессора сегодня и спрашивать нельзя. Но нет, хватит! Я поклялся забыть ее и забуду.
Последние слова Себастьян произнес тихо, почти шепотом. Он остановился и уставил незрячий взгляд в пространство.
– Забыть? – удивилась Марта. – Не успев познакомиться?
– Я видел ее нынче вечером и даже говорил с ней.
– И что же она вам сказала такого, что вы поклялись ее забыть?
– Она любит другого.
– Она сама вам об этом сказала?
– Нет, просто я понял. Тут все яснее ясного. Удивительно то, как она на меня посмотрела.
Себастьян прислонился лбом к притолоке и скорее простонал, чем проговорил:
– Почему, почему этот взгляд не выходит у меня из памяти… из сердца? Что он означает? Нет, любить – это большое несчастье.