...И никто по мне не заплачет

Зоммер Зигфрид

Пиво — вот самое простое и дельное.

Да, но пиво это не интересно,— заметил Биви, самый богатый.

Кончилось тем, что Биви заранее открыл кредит трем своим приятелям и они сообща заказали бутылку сладкого вина. Старухи пьют такое вино из узеньких бокальчиков, которые все время норовят опрокинуться. Они немедленно заплатили кельнеру и дали еще шестьдесят пфеннигов на чай. Кельнер угодливо осведомился:

Не подать ли шесть бокалов, наверно, придут еще и дамы?

Биви, не растерявшись, ответил:

Попозже.

Но кельнер даже не улыбнулся.

Первым незнакомую девушку пригласил на танец Биви.

Холодно

надменный, он поднялся, направил свои стопы к девице в платье, на котором изобильно цвел шиповник, и сказал:

С вашего разрешения...

Дикая розочка тут же поднялась, и... казалось, ей конца не будет. Биви доходил только до ключицы этой вертикальной гирлянды. И все-таки храбро обхватил пониже талии свою партнершу. В левой руке она зажала аккуратно сложенный и успевший увлажниться платочек. Танцуя, Биви отсчитывал такты, почти неприметно. Жердина бросала тоскливые взгляды на буфет с холодными закусками. Биви ни слова не говорил. Лео, Наци и Рупп меньшой с нескрываемым почтением следили за ним взглядом. Когда Биви вернулся, он едва не упал, так как зацепился за кокосовую дорожку в проходе, все трое в один голос воскликнули:

Ну как?

Биви, глазом не моргнув, ответил:

Гладкая девица, очень даже гладкая.

Рупп меньшой коварно заметил:

Малость великовата.

Но Наци ободрил отважного Биви неопровержимым изречением своего отца:

— Больше все же не меньше.

— Часто ты наступал ей на ноги? — поинтересовался Лео.

— Случалось, — сказал Биви.

— В следующий раз и я приглашу какую-нибудь, — заявил Наци.

— А я повременю, — объявил Лео и решил, когда те двое пойдут танцевать, быстренько выпить вместе с Руппом по запретному стаканчику из общей бутылки. У него уже приятно кружилась голова и взгляд был гордый и сумрачный, как у Наполеона.

Но Лео суждено было при первом же фокстроте пережить свое Ватерлоо. Он пригласил маленькую толстушку, которая еще ни разу не танцевала и со скуки собралась было уходить. Вздрагивая всем телом, Лео ощутил тугие припухлости на спине своей дамы, там, где врезался бюстгальтер. И щупая пальцем то место, где ее перерезало, осведомился:

А не больно это?

Девушка с недоумением на него посмотрела и попросту удрала, как только смолкла музыка. Не из-за этого замечания. Нет, по причине куда более серьезной. А именно: фокстрот, который танцевал Лео, был английским вальсом. Приятелям за столиком Лео небрежно бросил:

Вот не везет, надо же было нарваться на такую, которая и танцевать-то не умеет.

Когда в час ночи до крайности возбужденные все четверо шли домой, смеясь и острословя что было сил, Лео изумленно и почтительно размышлял о молчаливых, самоуверенных героях танго, которые запросто могли пригласить любую женщину. В этот день Лео окончательно и бесповоротно решил сделаться пижоном.

Биви Леер напевал себе под нос: «О mia bella Napoli!»[10] И в такт кивал головой с таким видом, будто хотел сказать: «Даже думать страшно, какой я хват. Мое почтение!»

Но если он, Лео, хочет сделаться одним из этих восхитительных, овеянных тайной пижонов, ему необходимо обзавестись девушкой. Ясно как день! Да, надо поискать такую, с которой можно проводить время, а когда-нибудь позднее с ледяным лицом сказать ей: «Уходи, я больше не хочу тебя видеть». И чтобы она, жалобно глядя на него миндалевидными глазами, ответила: «Я

не уйду, сколько бы ты ни гнал меня».

У нее непременно будут жалобные миндалевидные глаза, и она никогда от него не уйдет, потому что безумно его любит, более того, его воля, его внутренняя сила превратили ее в рабу. И такая женщина с красным ртом и блистающими зубами скажет ему, как в той дивной песне на мотив танго: «Дари меня счастьем иль горем, но только дари».

Вот о какой женщине мечтал Лео. Они вместе пойдут в «Маскотту». Но она сядет за отдельный столик, она будет загадочно смотреть вдаль, а он притаится где-нибудь в темном углу, и его сосредоточенная энергия будет на расстоянии управлять ее волей. А когда другие юноши, презрительно ею отвергнутые, начнут несмело перешептываться, теряясь в догадках, кто же эта неведомая красавица, он выступит из мрака и сделает только одно повелительное движение головой, и она, как сомнамбула, встанет и пойдет к нему. Возможно, он даже не вынет рук из карманов своего смокинга. А когда она, поникшая, безвольно преданная, будет стоять перед ним и музыка смолкнет, даже маленький трубач опустит свою трубу, он молча укажет ей на дверь, и она двинется к ней, ни разу не оглянувшись. Да, вот как это будет.

И возможно, что его тогда уже будут звать не Леонардом, идиотское имя, и не Артли, как его пытались звать в школе, а Джонни, девушку же он окрестит Джинджер или Шери. Да, Шери это недурно! Так он и будет звать ее: «Шери».

С полгода Лео охотился за этим идеалом женщины. За подругой. Как-то раз он даже повесил объявление на рекламной доске. Такие доски устанавливаются на многих площадях города для малоимущего люда, который объявляет о продаже или обмене вещей, стоящих меньше, чем объявление в газете. Лео написал следующее: «Ищу подругу, готовую откликнуться на все!»

Он даже получил письма от трех девушек, по их уверению, готовых откликнуться на все. Но когда Лео поглядел на фотографии, вложенные в письма, у него прошла охота ко всему. Одной из предлагавших себя было уже худо-бедно тридцать восемь лет. Она очень хотела совершать загородные прогулки. Другая была родом из Хама и писала: «Уважаемый гаспатин». Третья была владелицей «брачного бюро». Нет, так ничего не получится, ясно как день!

Между тем за это время Лео научился вполне прилично танцевать. Даже тангониллу и свинг. В «Маскотте» у него уже завелись девушки, которые не шли танцевать с другими кавалерами, если он подавал им знак кивком головы. Они кивали ему в ответ, и это значило, что приглашение принято и никто его не опередит. Но красотой они, по правде сказать, не отличались. Одна—эта бы еще куда ни шло — вечно дожидалась своего старика, который по субботам играл в карты и в «Маскотту» являлся вдребезги пьяный. Старик был драчлив, и во рту у него недоставало нескольких зубов.

Значит, и эта не годилась.

В другой раз Лео подговорил Биви привести с собой ученицу из салона Лехнера, Нини. На равных правах, то есть она должна была сама за себя платить. Фундамент у Нини был с Ульмский собор, а когда Лео собрался покрутить ее в «винте», так называлась весьма важная фигура слоуфокса, у нее еще выглянула голубая нижняя юбка. Нет, и Нини тоже была грош цена.

Но ведь есть еще Марилли Коземунд?.. Вот оно самое! Она-то уж, конечно, «та», думал Лео. Да, да, Марилли, красноволосая Марилли.