...И никто по мне не заплачет
Шрифт:
Ты ведь наскребла не меньше десятка за четырнадцать-то сверхурочных часов.
Она возражала:
Я же тебе говорю, Ферри, они мне дали восемь с половиной марок, а шесть пришлось отдать в дом.
Он:
А куда же делись две марки пятьдесят и когда они объявятся?
Восемьдесят пфеннигов парикмахеру за прическу «Порыв ветра», пятьдесят за сигареты. А вот тебе остальное.
И она отдала ему одну марку двадцать пфеннигов.
Он еще сказал:
Больно ты швыряешься деньгами.
Но теперь она повисла на его руке, притянула его к себе поближе и сказала довольно ласково: Да ну же, Ферри.
Так, так, так,—
Лео толкнул Биви локтем и прошептал:
Вот это я понимаю, женщина что надо!
И откуда он ее раздобыл,— отвечал изумленный Биви,— где только такие водятся?
В этот вечер Леонард познакомился с Хеди. Но неделю спустя он продал ее своему другу Биви за две марки. Теснимый обстоятельствами.
На этот раз они сидели у прохода, ведущего в дамский туалет. Это место выбрал Биви. Удобное место, отсюда, когда девушки проходили мимо, было видно, какого они роста, не кривые ли у них ноги и не слишком ли толстые, что частенько встречается, а замечаешь это уже во время танцев по презрительным взглядам, которые бросают на толстоногую девицу.
Биви, собственно, первым заприметил Хеди. Он сказал:
Смотри-ка, смотри на эту чернявую!
Недурна,— решил Лео.
Но разглядел он ее только сзади. Когда она шла обратно, он увидел ее спереди и был поражен в самое сердце. Проглотив слюну, он сказал:
Колоссальная женщина.
При этом он, конечно, имел в виду не колоссальный рост, а колоссальное впечатление, которое она на него произвела.
Пригласишь ее? — спросил Биви.
Нет, сначала ты пригласи,— отвечал Лео.
Заиграли вальс. Они оба танцевали его не слишком
хорошо и потому остались сидеть. Чернявую пригласил какой-то пожилой господин, вечно околачивавшийся в «Маскотте». Голова у него была лысая, но он так изумительно танцевал, что все звали его «король вальса». Из левого кармана у него всегда торчала вчетверо сложенная газета, и его приглашение было честью для всякой девушки; отказа он не знал. Танцоры помоложе и девушки говорили, что он работник прессы. Доля правды тут имелась: король вальса был швейцаром в редакции большой газеты.
Когда вальс кончился, наступила пауза. Лео и Биви не сводили глаз с чернявой, а она отвернула голову, как делает каждый человек, когда другой упорно смотрит ему в затылок. Когда же девица наконец обернулась, Биви быстро сделал круговое движение указательным пальцем; здесь это считалось приглашением на танец. Но она смотрела совсем не на него, а на Лео: его лицо в полутьме «Маскотты» было по меньшей мере интересно. Биви, смутившись, быстро провел по волосам своим отвергнутым пальцем. Что ж ему еще оставалось? У Лео же при этом обмене взглядами мурашки побежали по коже, так бывает в кино при сверхотважных поступках героя, а с некоторыми и при звуках национального гимна.
Сердце Леонарда билось неравномерными толчками, когда маленький трубач поднес ко рту свой инструмент для следующего танца. Он мигом вскочил, тут же поднялась и чернявая. Она уже была приглашена каким-то нелепым типом, в высоком стоячем воротничке, сидевшим за соседним столиком. Но, поднявшись, чернявая бросила быстрый взгляд на Лео и очаровательно передернула плечами— этот жест говорил: «Увы, любимый, он был первым, но я уже твоя, я это знаю».
Теперь Лео мог подсмеиваться над молодым человеком в прадедовском воротничке. И каждый раз, когда пара крутилась, чернявая взглядывала на
За соседним столиком хлыщ из предместья с прилизанной, как у добермана, головой, опираясь одной рукой о барьер ложи, а другую положив на спинку стула, подпевал мелодии: «Пусть любимая почаще ходит в баню». Лео готов был придушить его. Но где уж, тот был явно сильнее. Надо надеяться, что чернявая не слышит. Эдакая пошлость! Биви вдруг сказал:
Слушай, она твоя, это и дураку ясно.
Он проследил за их взглядами. Лео робко переспросил:
Ты думаешь?
При следующем танце чернявая осталась сидеть, хотя кавалер со стоячим воротничком и разлетелся к ней. И сидела, покуда не приблизился Лео, который шел по танцевальной площадке и не знал, куда девать руки, а потому почти одновременно выбрасывал их вперед на ходу, как комики в кино.
Ее звали Хеди. Хеди Блей. Ей было восемнадцать лет, и она служила продавщицей в большом универсальном магазине, парфюмерное отделение. Она сразу же начала прижиматься к слегка припудренному Лео, в свете прожекторов похожему на загримированный труп. Первое, что он ей сказал, и притом тоном весьма драматическим, было:
Вы ждали меня?
Она тотчас же переняла этот тон и ответила глубоким театральным голосом:
Я ждала.
Когда Лео кончиками пальцев притянул к себе и верхнюю ее половину, она сразу подняла на него глаза. Всякий раз, едва только смолкала музыка, Лео поворачивался так, чтобы ей была видна левая сторона его лица, красивая сторона, и с помощью лицевых мускулов натягивал кожу над своим тонким носом. Он это умел. После первого танца он вручал чернявой Хеди свою визитную карточку. Первую, которую ему удалось сбыть. Зажав карточку в ладони, она быстро пробежала ее глазами и спросила:
В настоящее время в Мюнхене?
Да, да, — торопливо сказал Лео, — но теперь уж я здесь останусь.
Он посмотрел на нее, понравилось ли ей это.
Ей понравилось.
У Хеди во время танцев руки все время были немного влажные, и от нее пахло всевозможными духами. Она не замедлила объяснить ему, что пахнет от нее так хорошо потому, что она испытывает на себе все, что присылают оптовые торговцы, это входит в ее обязанности.
Во время большого перерыва она быстро направилась к Циркульной Пиле, которая приготовляла бутерброды с дешевой колбасой и при этом еще сильнее пыхтела. Девушка взяла себе бутерброд, в это время появился Биви. Лео представил его.
Очень приятно, — сказала продавщица, рассматривая Биви. А Биви очень понравилось имя «Блей».
До полуночи танцевал Леонард с Хеди. Она была поменьше его ростом, и, вытянувшись, он мог сверху смотреть на ее макушку, на черные волосы, слегка потрескивающие. Тонкие, подведенные брови были у девушки, большие коричнево-серые зрачки, и рот ее тоже был красив. Не маленький, ребячий, а уже взрослый. Щеки слегка ввалившиеся. Все это было интересно.
В половине первого они втроем пошли домой. Лео и Биви со скучающим видом шагали рядом с ней, словно им давно уже наскучило провожать девушек по ночам. И оба пренебрежительно обо всем отзывались и все обо всем знали. Малютка жила на Гётеплац. Они довели ее до дому стояли там и никак не могли наговориться. Но вдруг кто-то крикнул из окна, возможно, какой-нибудь старый дурак, страдающий бессонницей: