1415. Азенкур. Новая история
Шрифт:
Взволновал ли герцог своих подданных в Артуа или просьба действительно исходила от них, трудно сказать. Не меньшую тревогу у короля и дофина вызывал вопрос о том, будут ли вассалы герцога сражаться против англичан, учитывая оскорбление, нанесенное их сюзерену. Мы уже упоминали об их письме от 24 сентября. Монстреле также предполагает, что когда был издан приказ о созыве дворянского ополчения, многим сеньорам в Пикардии также были разосланы письма с требованием присоединиться к дофину со своими войсками, но они медлили с этим, поскольку герцог Бургундский приказал им "держать себя в готовности выступить с ним в поход, когда он их позовет, и не являться по вызову любого другого сеньора, какого бы ранга он ни был". [521] Этот приказ соответствовал предполагаемой заботе герцога о защите своих собственных земель в Артуа, а также его попытке извлечь политическую выгоду из сложившейся ситуации. Этот эпизод также напоминает нам о том, насколько прочными могли быть узы верности и послушания между сеньором и его вассалами, даже потенциально вопреки королевским интересам.
521
Sources, 141–3.
Далее Монстреле приводит текст нового королевского приказа, отправленного в Амьенский бальяж, который он датирует 20 сентября, когда король находился в Мёлане. [522] В нем повторялся призыв "всем дворянам и другим лицам, привыкшим носить оружие, а также всем другим воинам и лучникам, живущим в вашем бальяже
522
Sources, 143, ошибочно называет это Мелуном.
Все это говорит о том, что при французском дворе существовали сильные подозрения относительно намерений герцога Бургундии и опасения, что он может воспользоваться отсутствием короля в Париже для восстановления собственной власти в городе. Это помогает объяснить, почему король и дофин так долго медлили с продвижением вниз по Сене. 3 октября был издан приказ о ремонте стен и рвов столицы. [523] Если считалось возможным, что англичане могут продвинуться до Парижа, то это показывает, насколько напуганы были французы в течение нескольких недель после капитуляции Арфлера. Ответ из Бургундии от 24 сентября не мог быть обнадеживающим. Неделю спустя городской прево и четыре эшевена были заменены сторонниками "арманьяков". [524] Хотя парижские буржуа утверждают, что это было сделано без ведома горожан и без королевского приказа, это еще одно доказательство того, что бургундцы ожидали нападения на город. Войска из города не участвовали в битве при Азенкуре. Обычно объясняют это тем, что Жан де Бомон, один из рыцарей герцога Беррийского, поставил под сомнение возможность получения военной помощи от "этих грубых работяг". [525] Более вероятно, что правительство не хотело выводить войска из Парижа, когда намерения бургундцев оставались подозрительными, и когда король покинул столицу. Начиная с 1 октября и далее, есть несколько упоминаний о том, что войска в Париже находились под командованием королевского прево, Таннеги дю Шателя [526] , а также других в Шарантон-ле-Пон, к востоку от города в месте слияния Сены и Марны. [527]
523
Ordonnances, x, 247. Упоминается английское вторжение.
524
Sources, 177.
525
Sources, 102.
526
Танги дю Шатель (фр. Tanneguy du Chastel; 1369–1449) — французский рыцарь, участник Столетней войны, приближённый короля Карла VII. В войне "арманьяков" и бургундцев Танги принял сторону первых, и в 1415 году был назначен прево Парижа, контролировавшегося "арманьяками", а затем стал комендантом Бастилии.
527
Их можно найти в BN pi`eces originales, начиная с 1 октября и далее. См., например, запись Пьера (Потона?) де Сентрайя и его девяти кюре в Париже 27 октября., BN pi`eces originales 2356, Ponton-Xaintrailly 2.
Не меньшую проблему для короля и дофина представлял вопрос о том, окажет ли герцог Иоанн Бретонский сопротивление англичанам. В начале 1414 года он заключил перемирие с Генрихом V, которое английский король, несомненно, истолковал как превращение его в союзника. [528] 19 августа 1415 года в герцогство был отправлен английский посланник, которому было поручено убедиться, что герцог Иоанн не откажется от своего соглашения. Этот посланник присутствовал при получении писем от Карла VI с просьбой о военной поддержке, [529] и очевидно, напомнил герцогу о его обязательствах перед Генрихом. Ответ герцога был образцом уклончивости. Он приготовился присоединиться к Карлу, выдвинувшись к городу Фалез, расположенному к югу от Кана. Он еще находился там когда король, дофин и герцог Беррийский отправили известие о падении Арфлера и о походе Генриха к Кале, приказав герцогу как можно скорее присоединиться к другим сеньорам. Герцог Иоанн пробыл в Фалезе восемь дней, прежде чем прибыл в Руан, но, возможно, присутствовал на совете 20 октября. По словам Персеваля де Каньи, он отказался от дальнейшего участия в войне, пока король не предоставит ему город Сен-Мало. Де Каньи был хронистом герцогов Алансонских, которые сами не были в хороших отношениях с герцогом Бретани. Поэтому возможно, что отсутствие сотрудничества со стороны герцога Иоанна в его рассказе преувеличено. Тем не менее, хотя герцог и двинулся со своими войсками на север, к 25 октября он достиг только Амьена.
528
G. Knowlson, Jean V, duc de Bretagne et l'Angleterre (London and Rennes, 1964), 84–96.
529
Dom Morice, M'emoires pour servir de preuves `a l'historie de Bretagne (Paris, 1744), ii, 924–5.
Существовавший ранее политический раскол во Франции способствовал неопределенности в отношении отпора англичанам. Однако это не помешало собрать войска. Как мы увидим в следующих главах, они смогли воспрепятствовать походу Генриха на север. Французы не смогли собрать достаточно большую армию, чтобы спасти Арфлер. Это произошло не из-за политических разногласий, а из-за сложности сбора достаточно большой армии за короткое время. Французы знали, что Генрих вторгся в страну с большими силами. Они следили за его действиями в Арфлере и его окрестностях, максимально эффективно используя свои ограниченные военные ресурсы во время осады, но они не могли рисковать, пока не соберут большую армию. Французы хотели быть уверены в успехе, если собирались вызвать его на бой. День сдачи города, назначенный Генрихом на 22 сентября, не был для этого подходящим моментом.
Вызов на поединок дофина Генрихом
Как историки, мы находимся в завидном положении, поскольку знаем, что замышляли обе стороны. Французы не могли быть уверены в следующем шаге Генриха, как и он не мог быть уверен в их намерениях. Взяв Арфлер, он достиг первой цели своей экспедиции во Францию, но что он собирался делать дальше? [530] После сдачи Арфлера 22 сентября он отправил в Лондон письмо, в котором сообщал об успешном исходе осады. Что касается дальнейших планов, то он лишь сообщил о своем намерении "с помощью прекрасной силы, доброго труда и усердия наших верных людей здесь выполнить наш долг и как можно скорее добиться наших прав в этой области". [531] Такая неопределенность может свидетельствовать о его собственной неуверенности в том, что делать дальше, или же о желании сохранить свои планы в тайне. Однако эта формулировка напоминает нам о том, что оправдание вторжения и завоевания все еще находилось в центре его внимания. Его следующий решительный шаг был не менее агрессивным по тону. 26 сентября он направил вызов дофину Людовику. [532] Тон этого обращения напоминал его первоначальное объявление войны, в нем постоянно подчеркивались плохие последствия
530
Чтобы избежать повторных ссылок, диапазоны страниц в Sourcesследующие: Gesta (26–7); Liber Metricus (42–3); Titus Livius (56–7); Pseudo-Elmham (65); Religieux (101–2); Berry Herald (179); Monstrelet (144–5).
531
Sources, 442.
532
Foedera, IV, ii, 147, но неверно датировано 16 сентября. Переведено в Nicolas, Appendix, 29–30, и в C. Hibbert, Agincourt (London, 1964), Appendix V.
Предвидя, что дофин откажется на том основании, что его отец является королем и это не может быть изменено, Генрих предложил, что как бы ни закончился поединок, Карл продолжит оставаться королем Франции до конца своих дней. Таким образом, если Генрих одержит победу, то "корона Франции будет немедленно передана нам без затруднений после его смерти":
"Ибо лучше для нас, кузен, навсегда решить эту войну между нами лично, чем допустить, чтобы неверующие посредством наших ссор разрушили христианство, чтобы наша мать Святая Церковь оставалась в расколе, а народ Божий уничтожал друг друга".
Это снова соответствует более ранним заявлениям Генриха, который предполагал, что англо-французский мир поможет положить конец папскому расколу и облегчить крестовые походы.
В "Gesta" говорится, что вызов на поединок дофину принесли герольд Гиени (Уильям Брюгге [533] , которому предстояло стать первым гербовым королем ордена Подвязки) и Рауль де Гокур, возглавлявший оборону Арфлера. Рассказ хрониста дословно воспроизводит формулировку вызова, что позволяет предположить, что он видел или слышал оригинальный текст. Например, в обоих случаях отмечается необходимость проведения совещания Карла VI, Генриха и дофина для согласования условий проведения поединка. Хронист добавляет два важных аспекта. Во-первых, хотя вызов не содержал ультиматума, "Gesta" заставляет Генриха сказать дофину, что он уже ждал его в своем городе Арфлере и будет ожидать ответа в течение восьми дней. Во-вторых, в "Gesta" поединок рассматривается как альтернатива другому решению, а именно: в течение восьми дней дофин, движимый состраданием к пролитию человеческой крови, "может заставить уступить ему [Генриху] права на корону Франции без дальнейших военных действий и заключить с ним мир". Неудивительно, что дофин не ответил, но Генрих подождал в Арфлере примерно до 6–8 октября, что позволило ему выдержать восьмидневный срок, а также время для доставки послания дофину. Это была полезная передышка и возможность подумать, пока Генрих планировал следующий этап кампании. Вскоре мы рассмотрим, почему он решил двигаться на север к Кале, но сначала мы должны рассмотреть его вызов дофину.
533
Уильям Брюгге (ок. 1375 – 9 марта 1450).532
Вызов на личный поединок не был распространен в этот период. Более обычным, хотя и не слишком распространенным, была групповая схватка. Во время шотландской кампании 1400 года герцог Ротсей предложил Генриху IV, во избежании пролития христианской крови, провести схватку между 100–300 избранными воинами. [534] Генрих знал, что дофин не примет вызов и даже не ответит. Поэтому все преимущества были на стороне Генриха. Поскольку английскому и французскому посланнику было поручено вместе доставить вызов дофину, не было никакой возможности, чтобы он не был доставлен и обнародован при французском королевском дворе. Дофин не мог официально отказаться от вызова, опасаясь потерять лицо. Поэтому единственным вариантом для него было не ответить, но даже это было победой Генриха, поскольку означало отказ от борьбы, за себя и за свой народ. Если в начале года дофин послал Генриху теннисные мячи и оскорбительное послание, то этот вызов был ответом Генриха. Мы должны отбросить мысль о том, что Генрих предложил личный поединок, потому что дофин имел репутацию не воинственного человека. Людовику было всего восемнадцать лет, но два предыдущих лета он провел в походах. После его смерти 18 декабря 1415 года Николас де Байе, секретарь Парижского парламента, говорил о нем как о толстом и не очень ловком человеке. [535] Он также отметил, что "в последнее время" дофин стал ложиться спать по ночам и спать днем, и что он тратил деньги на изысканную одежду и свою часовню. Историки ошибочно считают, что это означает, что он развратничал, но комментарии де Байе соответствуют стандартной манере критики двора в период финансовых трудностей всего государства, а также могут относиться к болезни дофина, которая привела к его преждевременной смерти. Байе также говорит, что принц был "красив чертами лица" и что ему нравилась органная музыка. Дофин Людовик, несмотря на свою молодость, много работал, чтобы установить мир между бургундскими и "арманьякскими" сеньорами и сформировать вокруг себя свою партию приверженцев. Пьер Фенин [536] говорит о нем, что "он искренне желал сохранить свой народ в мире". [537] Поскольку дофин умер через несколько месяцев после Азенкура, вероятно, что у него уже были проблемы со здоровьем. Но тогда Жан Фузорис получил от Куртене информацию о том, что Генрих V страдал от той же болезни, что и он сам, был толстым и жаловался на слабость, особенно при подъеме. [538]
534
Brown, "English campaign", 43. Для сравнения см. J.W. Honig, "Reappraising Late Medieval Strategy: The Example of the 1415 Agincourt Campaign", War in History, 19 (2012), 123–51.
535
Дневник Николаса де Байи, клерка Парижского парламента, 1400–1417, ред. A Tuetey (SHF, 1885–8), ii, 231–2.
536
Пьер Фенин (фр. Pierre de F'enin) — французский историк, родом из Артуа. Его хроника заключает в себе краткое изложение борьбы между бургундской и орлеанской ("арманьяками") партиями. Она разделена на две части: первая охватывает период от 1407 до 1422 г., вторая — первые пять лет царствования Карла VII. Хроника Фенина вошла в состав "M'emoires relatifs `a l'histoire de France" (1837).
537
Fenin, 68.
538
Fusoris, 236.
Есть еще один момент, который следует отметить в связи с этим вызовом. Предложение о том, что Карл VI должен остаться пожизненным королем даже в случае победы Генриха, как раз и было согласовано в договоре Труа 1420 года. Есть свидетельства того, что Генрих стоял за этой частью договора. Интригует мысль о том, что, возможно, эта идея возникла у него уже в 1415 году. Этот жест также раскрывает важный элемент религиозного представления Генриха о королевской власти, а именно неуместность низложения помазанного короля. В вызове дофину конкретно говорится о Карле как о "священной персоне", то есть о человеке, который был отмечен актом помазания. Аналогичные опасения могли лежать в основе перезахоронения Генрихом Ричарда II в Вестминстерском аббатстве вскоре после его собственного восшествия на престол. Однако, если в 1420 году Генрих имел все шансы стать наследником Франции по договору, благодаря союзу с герцогом Филиппом Бургундским после убийства отца последнего в сентябре 1419 года, то реальность его притязаний на французское наследство в 1415 году была крайне низкой.