1914
Шрифт:
И после обеда, когда мы собрались в гостиной Papa, он собирался почитать нам любимого Гоголя, я перехватил ход:
— Любезные Papa и Mama, барон А. ОТМА имеет честь представить свое новое сочинение — графический роман «Тайна двух океанов», — и раздал каждому по брошюрке.
Papa полистал — сначала из вежливости, потом с интересом, а потом, переменив планы, начал читать наш роман. Он читает, а мы разглядываем иллюстрации. Их много, иллюстраций, есть на что посмотреть.
— Продолжение следует, — прочитал Papa последнюю строчку и посмотрел на меня. — И когда же прикажешь ждать?
Видно
— Ждать, любезный Papa, до августа. В начале августа выйдет следующая книжка. Раз в месяц — чтобы и пресыщения не было, и не забыли, что в предыдущем выпуске происходило. А до августа будут допечатки первой книжки, чтобы всем хватило.
— Мне докладывали, что «Непоседа в Городе Солнца» читают в Париже и Лондоне, — сказал Papa.
— Читают, — вздохнул я.
— Ты не выглядишь счастливым, Алексей, а ведь это известность — твои книги читают за границей, переводят на иностранные языки.
— Позвольте уточнить, любезный Papa, книжки не мои, а барона А. ОТМА. Моего мёда там капля есть, не отрицаю, но трудились все. Малышку Запятую придумала Анастасия, к примеру.
— Тем лучше, тем лучше. Это же хорошо!
— Хорошо-то хорошо, любезный Papa, да ничего хорошего.
— Объясни, сделай милость.
— Россия не подписала Бернскую конвенцию, и потому наши книги не попадают под защиту произведений. Попросту, любезный Papa, их и переводят, и публикуют без нашего ведома. Без спроса. И гонораров нам не платят. На нашей работе наживаются французские и британские торгаши, а дальше, глядишь, и другие подтянутся — германцы, американцы и прочие шведы.
— Тебе денег не хватает?
— Деньги, заработанные собственными трудами, они такие… особенные. Это первое. А второе — ведь не у одного барона А. ОТМА крадут. Многие писатели не получают содержания от казны, живут заработком. И каждый неполученный франк, фунт или марка им очень бы и очень пригодились, ан нет! Они, торгаши, цап-царап, и тискают романы бесплатно.
— Да, — нахмурился Papa, — и в самом деле непорядок. Но ведь и наши издатели публикуют зарубежных авторов без гонораров!
— Что ж хорошего? Конечно, книгопродавцем выгоднее издавать Конан-Дойля или Кориела задаром, чем платить своим, русским авторам. Мне рассказывали: Кориела и прочих Ников Картеров переводят гимназисты по двадцати пяти копеек за страницу. Выпуск в сорок страниц — десять рублей, вот и все затраты. Переводы, понятно, ужасные, но чего ждать за двадцать пять копеек? А в результате читательский вкус портится, гимназисты привыкают к небрежной работе, иностранные авторы считают всех русских цап-царапычами — и нас тоже, любезный Papa, и нас тоже! В выгоде одни книгопродавцы, да и то лишь до поры. Воровство на длинной дистанции проигрывает. Своими трудами жить надёжнее. И почётнее.
— Да, тут нужно крепко подумать, — сказал Papa.
И тут прибыл дежурный, лейтенант Аксель:
— Ваше Императорское Величество, срочное послание из министерства! — и передал конверт.
Понятно,
Кто, какое министерство стоит за посланием? Papa-то знает.
Он вскрыл конверт, достал лист бумаги, прочитал. Не вслух, нет.
Потом посмотрел на нас. На меня, на Mama, опять на меня.
— Австрия предъявила Сербии ультиматум, — сказал он тихо-тихо.
Глава 8
6 июля 1914 года, воскресенье
Вперёдсмотрящий
Я сидел под тентом, смотрел на берег и рисовал.
На «Штандарте» всё шло заведенным порядком. Подумаешь, переход в Кронштадт, задача не из сложных. Отплытие назначено на полдень, а пока есть время, Papa прощается с Тухольмом, крейсируя вдоль берега на байдарке. Любит он физические упражнения до чрезвычайности. Думаю, ему и марафон под силу. Немножко только потренироваться — и пробежит, да ещё славно-то как пробежит. На хороший результат.
Завтра прибывает французская эскадра, с Пуанкаре. Будут заверять Papa в вечной дружбе и преданности. К встрече французского президента нужно готовиться, глава государства, хоть и не монарх, и потому мы уходим из дивных шхер. То есть это для Papa и Mama они дивные, мне же порядком наскучили, да и сёстрам тоже. На берегу комары, оставаться же на «Штандарте», день за днём стоять на бочке в виду берега скучно. На бочке не я стою, на бочке стоит яхта. Бочка с виду бочка и есть, большая, цепью соединена с мёртвым якорем, не подведёт. А «Штандарт», стало быть, швартуется к бочке. Такова морская премудрость, освоенная мной среди прочих морских премудростей.
Сестры же пока катаются на качелях-каруселях, что установлены на берегу. Специально для нас установлены. Мне эти карусельки, скажу честно, неинтересны. Для малышей это, для детского сада. Да и побаиваюсь их немного — не так соскочишь, подвернешь ногу, а мне подворачивать ноги ни к чему. Пусть сёстры катаются. Вот она, жизнь принцесс во всей красе и роскоши! Качели да карусели, при том, что Ольга и Татьяна вполне уже взрослые барышни. Потому барон А. ОТМА для них — проводник в волшебную страну. Вроде Швамбрании, только много лучше. Или нет? Из Швамбрании вышел Кассиль. Хотя сейчас он в неё только вошёл. В моем двадцать первом веке кто его знает, Кассиля? И я бы не знал, если бы не домашняя библиотека бабушки.
Сижу, изображаю подводный город атлантидов. Не я придумал, Анастасия. Пусть, говорит. Раз есть подводная лодка, должен быть и подводный город. Древний, времен египетского Сфинкса, и даже раньше. Город затонул, а жители, кому удалось спастись, основали Египет. Чёрную Землю, Та Кемет.
Вот и изображаю Сфинкса под водой. А это непросто — пером и тушью передать толщу воды. Сосредоточен, стараюсь, даже язык слегка высунул.
Так полдень и встретил — с высунутым языком.
— Полдень, Ваше Императорское Высочество! Джентльмены пьют и закусывают! — сказал Михайло Васильич, ставя передо мной подносик с бокалом морковно-свекольного сока. И пёрышко зелёного лука на закуску.