1914
Шрифт:
Привыкайте, сказал Papa. К тому же сегодня мы решаем, каким будет будущее наших детей. Включая цесаревича. Пусть знает, кто и как видит будущее.
Горемыкин выразил полный восторг.
Меня всегда занимало огромное полотно Репина, «Заседание Государственного Совета».
Что картина грандиозная, я прежде, в двадцать первом веке, знал лишь теоретически, поскольку видел её лишь на мониторе компьютера. Но здесь, увидев воочию, был потрясен. Нет, я знаю, что писали картину втроём, но всё же, всё же… Восемьдесят одна персона, и часть из них сидят вообще спиной к точке Х (не икс, а Ха, обозначающей художника), однако получилось чудо. Именно получилось, а не случилось. Великое умение и великий труд.
Я не собирался
Центр композиции, разумеется, Papa, но центр не геометрический, а смысловой. Физически Papa у меня смещен вправо. Остальные смотрят на него, в профиль и в три четверти. Положим, Горемыкина узнают все, по роскошным бакенбардом, а остальные? Все усачи, почти все с чеховскими бородками, утомленные, многие — сивые мерины. Нет, если тщательно прописывать каждого, то можно, но я решил иначе: окарикатурить. Не изобразить в смешном виде, суть в другом: выделить у каждого главную черту характера, и преувеличить её. И ещё, что проще, придать каждому облик в соответствии с занимаемым постом. Сазонова изобразил утонченным денди аглицкого вида, намекая на его явно западничество. Сухомлинов — слуга царю, отец солдатам, немного похож на Добрыню Васнецова. И остальные в том же роде. Необидные карикатурки, скорее, наоборот: всяк может убедиться, что наши министры верные, не знающие сомнений. Патриоты.
Я увлёкся, и слушал вполуха, пока не прозвучало слово «война». Господин Сазонов доложил, что сегодня граф Сапари уведомил его официально: Австро-Венгрия, разочарованная отказом Сербии выполнить условия ультиматума, была вынуждена объявить ей, Сербии, войну. Так и сказал — вынуждена. То есть очень, очень не хотела, но пришлось. Каковы будут ответные шаги России? Сербские братья очень рассчитывают на нашу помощь, Ваше Императорское Величество.
Papa предложил высказаться остальным.
Министр Сухомлинов тут же завёл речь о мобилизации. Страна наша велика и обильна, и мобилизация займёт немало времени. Пока можно провести мобилизацию частичную, небольшую. Поставить под ружье дополнительно триста тысяч человек. Или четыреста. Чтобы видели — Россия начеку! Это остудит горячие головы в Вене.
Министр Барк сказал, что финансы страны частичную мобилизацию выдержат, но прежде стоит прекратить свободный обмен бумажных денег на золото. А то население тут же бросится избавляться от бумажных денег, нанося ущерб экономике. Уже три дня наблюдается повышенный спрос именно на золотые деньги, что является симптомом неблагоприятным. Заодно хорошо бы, наконец прекратить водочную торговлю. Трезвость — норма жизни! А денег мы напечатаем столько, сколько потребуется, бумаги у нас много!
Министр Рухлов сказал, что для перевозки мобилизованных к местам дислокации потребуются вагоны, паровозы, паровозные бригады, а их напечатать, увы, не получится. Придётся применить тришкинизацию, то есть тут отрезать, там пришить. Осуществлять военные перевозки за счёт перевозок других, торговых, промышленных, сельскохозяйственных, наконец, пассажирских. А это возможно лишь в случае объявления военного положения. Без военного положения, по мирному расписанию, транспортировка трехсот тысяч вновь мобилизованных займёт не менее сорока дней, вы уж извините.
Министр Тимашев сказал, что запрет водки — это очень возвышенно и благородно, но против природы плевать не стоит. Люди пили водку, люди пьют водку и люди будут пить водку, такова жестокая правда жизни. Но, во-первых, при запрете вся выручка от продажи водки попадет в карманы подпольных торговцев. Во-вторых, владельцам водочных заводах придётся выплачивать компенсацию. В-третьих, без работы останется значительное число трудящихся этих самых заводов и винных лавок, что повлечет напряжённость во внутренней жизни. В-четвертых, в результате
Отдельной темой пойдёт вопрос о влиянии мобилизации на производство, но поскольку тема эта обширна, он ограничится лишь замечанием, что промышленность и сельское хозяйство потерпят ущерб, размер которого напрямую будет зависеть от масштабов и длительности военных действий.
И так далее, и так далее.
Наконец, взял слово Papa.
— Из ваших докладов следует, что к войне мы не очень-то готовы, но свой долг исполним.
Всем видом министры подтвердили, что да, исполним.
— Осталось понять, в чем состоит наш долг. Не уяснив этого вполне, будет опрометчиво и недальновидно переходить к активным действиям. Я имею в виду объявление мобилизации. От вас, Сергей Дмитриевич, я жду следующее: незамедлительно доведите до сведения австрийского посланника, что Россия выражает озабоченность по поводу сложившейся ситуации, однако надеется на мудрость императора. Дайте понять, что мы желаем решения дела без кровопролития, во всяком случае — без крупного кровопролития. Не забудьте упомянуть, что мобилизация нами в настоящее время не планируется. И призовите на завтрашний день германского посланника на аудиенцию — ко мне. Разумеется, вы тоже присутствуете.
От вас, Владимир Александрович, жду доклад с подробными расчётами: чем мы можем вооружить новые, образованные вследствие мобилизации, корпуса. Четыреста тысяч мобилизованных — это десять новых корпусов! Сколько у нас для них есть в резерве орудий, в том числе полевых гаубиц, сколько пулемётов, сколько боеприпасов. Каковы перспективы производства оружия — я имею в виду, реальные перспективы? Сколько новых гаубиц получила армия за первую половину этого года? Сколько снарядов к ним? Даю вам на это… — Papa на мгновение задумался, — даю вам на это две недели.
Сухомлинов было возразил, что может представить доклад значительно раньше, но Papa сказал, что ему нужны самые достоверные сведения и расчёты, что не след полагаться на бравые рапорты и обещания, необходимо провести соответствующие инспекции, привлечь к анализу положения лучших специалистов. Понятно?
Сухомлинову пришлось подчиниться.
— Морской министр, Иван Константинович, сейчас на южных верфях, проверяет ход работ по завершению строительства черноморских линкоров. По его словам, они станут представлять собой реальную силу не ранее будущего года — и то, если удастся погасить забастовочное движение. Это по вашей части, Николай Алексеевич.
Маклаков заверил, что с подрывными элементами ведется борьба, но посетовал, что руки у него если и не связаны, то и не свободны. Нужен чрезвычайный закон!
— Мы подумаем над этим, — милостиво сказал Papa. — Далее. По запрету, или, минимум, ограничении производства и торговли алкоголем. Тоже хочу видеть подробный доклад, в котором меня интересует экономическая сторона: за счёт чего вы, Пётр Львович, планируете возместить неизбежные финансовые потери? Предупреждаю, что увеличение акцизов на товары повседневного спроса не рассматривается, наши подданные не должны расплачиваться за наши решения.
Так он пробежался по всем министрам, после чего заседание объявил закрытым.
На всё про всё ушло восемьдесят две минуты, я засёк по своим серебряным часам «Цесаревич». Идея со сталью не выдержала испытания жизнью, нержавеющая сталь пока лишь на стадии разработки, а сталь обыкновенная потому и обыкновенная, что ржавеет. Да и смысла особого нет: цена серебра составляет лишь двадцатую часть от стоимости часов. У «Цесаревича» механизм швейцарский, от Tissot, а корпус наш, и собирают здесь, в Петергофе.