20 лет парламентаризма в Санкт-Петербурге (Издание второе)

Автор неизвестен

empty-line />

С.Н.Егоров.

20 ЛЕТ РАЗВИТИЯ

ПАРЛАМЕНТАРИЗМА

В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ.

Оргкомитет поручил мне выступить перед вами с сообщением на тему «20 лет развития парламентаризма в Санкт-Петербурге». Ну что же, давайте поговорим о «развитии» парламентаризма.

Своё выступление Александр Николаевич закончил утверждением о том, что мы все с вами уже живём в правовом демократическом государстве. Я сейчас попробую подвергнуть сомнению этот тезис. И посмотрим, что у меня из этого получится.

(Аплодисменты)

Итак,

развитие парламентаризма! Казалось бы, всем присутствующим совершенно понятно, о чем будет идти речь, а между тем каждое слово в названии выступления требует пояснения, иначе я буду говорить слова, а у вас будут рождаться какие-то образы, совсем не те, которые я хотел бы вызвать своим выступлением.

Обращаю ваше внимание, даже такое простое и примитивное словосочетание «Двадцать лет парламентаризма в Санкт-Петербурге» сегодня оказывается неточным. Задумайтесь!

Что уж говорить о таких непростых понятиях как «развитие» и «парламентаризм». Начнем разбираться с «развития». Как мне представляется, развитие - это обязательно увеличение по какому-либо параметру. Например, развитие экономики это увеличение ВВП. Развитие ребенка - увеличение его веса, роста, ума. Но, если задумываться, окажется, что далеко не всякое увеличение мы согласимся назвать развитием. Предположим, ребенок стал выкуривать в день не пять сигарет, а десять. Согласимся ли мы такое увеличение назвать «развитием»?

(Смех и шум в зале)

Вряд ли! Следовательно, понятие «развитие» – оно, безусловно, субъективно. Говорить о развитии, не сказав, с точки зрения кого, каких понятий, каких идей мы говорим о развитии, это значит - ничего не сказать.

Говорю сразу, заранее, чтобы никто потом не удивлялся, я буду говорить о развитии парламентаризма с точки зрения человека или людей, для которых парламентаризм является важной ценностью, для которых парламентаризм, безусловно, - положительное понятие.

Я убеждён, далеко не все люди являются такими, с точки зрения которых я собираюсь вам сегодня что-то говорить. К сожалению, у парламентаризма много врагов, и именно поэтому вы увидите, какое развитие претерпел за эти двадцать лет парламентаризм.

Итак, на ближайшие десять-пятнадцать минут я предлагаю вам вместе со мной считать, что развитие – это желательное с определённой точки зрения увеличение заданного параметра. Желательное с определённой точки зрения. В нашем случае, с точки зрения тех, для кого парламентаризм – абсолютно положительная величина.

Важным моментом в данном случае становится, а про какой параметр мы будем говорить, говоря о развитии. Этот параметр нам ещё предстоит «родить»!

Поскольку нет общепризнанного параметра, по которому можно было бы оценить развитие парламентаризма. К сожалению, сегодня средства массовой информации предоставляют трибуну в основном тем, для кого парламентаризм вовсе не является положительным явлением. Точка зрения таких людей обществу хорошо сегодня известна. А наша точка зрения, точка зрения тех, для кого парламентаризм является безусловной ценностью, к сожалению, известна существенно меньше. Я попробую до вас довести такую точку зрения. Я больше скажу: помните слово «демократ» двадцать лет назад? На каждом флаге, на каждом транспаранте было написано «демократ»! Сегодня это слово скорее ругательное, чем положительное, как это было двадцать лет назад. Тем не менее, парламентаризм и демократия связаны неразрывно: нельзя говорить о парламентаризме, не опираясь на демократию. Попробуем, опираясь на демократию, сами здесь и сейчас сформировать тот параметр, по которому хотелось бы нам оценивать развитие парламентаризма.

Предлагаю

вам логическую цепочку. Попробуйте за ней уследить. Давайте попробуем все формы правления расположить в некую линию закономерно. У нас получится примерно следующее: тирания-монархия, аристократия-олигархия, и, наконец, демократия-полития. По какому принципу мы расположили эти формы правления? От тирании до демократии количество людей, управляющих государством, закономерно увеличивается. Но, обращаю ваше внимание на самое главное, мы с вами не можем придумать никакой формы правления, которую можно было бы расположить закономерно следующей в этом ряду. Следовательно, определение рождается само собой: демократия – это такая форма правления, при которой количество людей, управляющих государством, максимально. Но это такое нейтральное, академическое определение, и я бы хотел из этого определения родить некий эмоционально окрашенный тезис. И тогда у меня получается примерно следующее: чем большее число людей управляет государством, тем лучше! Такова наша, сторонников парламентаризма, точка зрения. От неё и дальше будем отталкиваться. Обычно, с такой точкой зрения открыто никто не спорит. Себе дороже!

Но я уверен, что у этой точки зрения сторонников существенно меньше, чем количество избирателей в нашей стране. Более того, среди власть предержащих сторонников этой точки зрения я, честно говоря, найти не могу. Может быть, кто-нибудь с фонарём и помог бы мне это сделать, но у меня не получается. Именно это – основное положение, в соответствии с которым, Александр Николаевич, демократии у нас нет. Как и правового государства. Пока…

Демократия, как известно, бывает двух разных видов: непосредственная и представительная демократия. Представительная демократия и есть милый нашему сердцу, я надеюсь, и вашему, парламентаризм. Если мы так определяем парламентаризм, и наш эмоционально окрашенный тезис можно слегка трансформировать, и тогда получится примерно следующее. Чем большее количество людей имеет своих представителей в каждом представительном органе, тем лучше. И с этим тезисом открыто вряд ли кто-нибудь будет спорить.

Вроде бы у нас получился параметр, по которому можно оценивать демократию, парламентаризм, его развитие. Так ли это?

Если чуть-чуть задуматься, у нас, правда, на это нет времени, а я задумался, получается, что недостаточно этого! Давайте представим себе несбыточную картину. Все сто миллионов избирателей нашей страны имеют своего представителя в Государственной Думе! Нам, сторонникам парламентаризма разве этого достаточно для того, чтобы считать, что парламентаризм в нашей стране победил? Опять-таки если чуть-чуть подумать, то получается, что нет. Если значительная часть вопросов, регулирующих общественную жизнь, решаются не в парламенте, а в каком-то другом месте, грош – цена такому парламенту, как бы демократически он ни был избран. Отсюда получается, что развитие парламентаризма мы можем оценить только по такому сложному комплексному двухсоставному параметру, который состоит из двух частей. Первая часть – доля избирателей, имеющих своих представителей в каждом представительном органе власти. И второе, доля тех вопросов, регулирующих общественную жизнь, которые решаются в представительном органе власти. Если два этих параметра перемножить, мы получаем комплексный параметр, по которому можно было бы попробовать здесь и сейчас оценить двадцатилетнее развитие парламентаризма в Санкт-Петербурге.