2012
Шрифт:
Из-за двери доносились крики – сегодня собирали большой этап, разгружали Кресты перед приездом комиссии из Европы. Бегал Сеня, бывший нацист и террорист, а теперь первый друг оперчасти.
– Давлетбаев?
– Магомет Сулумбекович!
– Завтра в Горелово!
– Коссинский!
– Евгений Олегович!
– Завтра в Горелово!
– Пужин?
– Иван Николаич!
– Завтра в Горелово!
– Вот бы тебя, Женя, в Горелово, – не отрываясь от книги, сказал Дима, – Там бы тебя живо побрили.
У Жени были
– И хорошо, если только голову, – добавил Вова. Дима рассмеялся, Женя делал вид, что ему все равно.
– Ты что молчишь, придурок? – спросил Абу, – Тебе такое говорят, а ты молчишь.
Женя пошевелил губами, издал пару невнятных звуков. Он сосредоточенно помешивал кипятильником густое варево в пластиковом ведерке.
– Ты понимаешь, что они имеют в виду?
– Да…
– Тогда чего ты молчишь? Или тебе это нравится все? Я смотрю, с тобой и правда что-то не то, – он на мгновенье отвернулся от Жени и весело подмигнул Вове.
– Но это же шутки…
– Какие шутки? Здесь нет шуток, запомни уже. Не возражаешь, значит – согласен. Все, можно ебать.
Женя молчал.
– Да не молчи ты, понял?
– Я понял, просто я готовлю.
– Ладно, парни, хватит, – примирительно сказал Вова, – Для нас же человек готовит.
– А надо его подучить, – ответил Дима, – Не дай бог, и правда в Горелово поедет. Такой вот, как сейчас.
– Это пиздец, – засмеялся Абу.
Вова пожал плечами и отвернулся к окну. Черные трещинки на желтых прутьях решетки…Ус, кусок уха, нос…
– Так как же, Владимир Алексеич?
Вова опустился на шконку. Сколько можно? Как все надоело, и камера эта, и рожи эти, и этот вот, со своим побегом.
Сегодня Вову возили на суд. Очередные два месяца. Иного он и не ждал, но все равно не весело.
– И куда ты меня увезешь?
– В Крайск.
– Где это? И почему ты предлагаешь побег именно мне?
– Крайск – город в Сибири. Золото, пушнина, пьянство, разврат, огромные суммы у случайных – темных и неизвестных – людей, грабежей за год больше, чем в Москве и Петербурге вместе взятых. Хорошее поле для революционной работы. Что же до Вас…А почему Вы, собственно, решили, что я предлагал побег только Вам?
– Кому же еще?
– Например, одной барышне. Она сочла меня плодом своего воображения. Решила, что жандармы подмешивают ей в пищу дурман, – он покачал головой, только на мгновенье этого движения и возникнув в сеточке паутины в углу.
– Ясно, – ответил Вова и отвернулся, доставая из-под подушки книгу. Хватит, хватит, я слишком устал.
Звонок, проверка, сырой, холодный воздух на прогулке, душ раз в неделю, щи из нечищеной свеклы и рыбный суп «могила»…Дерево за стеной облетело. Потом на голых ветвях наросли шапки снега. Потом снег сошел и снова зарядили дожди. И новые почки проклюнулись на дереве. Продление, продление, продление. Объяснительные – «налаживал межкамерную связь» – обыски, проверки, прогулки. Продление, продление, продление.
Нечаев приходил теперь редко и почти не говорил, просто маячил
Прогулка, проверка, передача, конь с малявой, проверка, прогулка, обыск, суд с очередным продлением.
Весна кончилась, огромная страна горела черно-желтым остроязыким пламенем лесных пожаров, города задыхались в густом чаду, и в разгар жаркого лета темно было от дыма, будто началось бесконечное солнечное затмение. По радио передавали какие-то дикие новости: о партизанах, воюющих в Приморье, о умирающих детях, о том, почему заливают бетоном могилы кремлевских бонз…Впрочем, каждый выпуск завершался неизменной оптимистической мелочью – то президент сироту поцелует, то премьер-министр с медвежонком сфотографируется.
А в соседней камере умер от жары один старик и теперь им разрешили открывать кормушки. Тюрьма наполнилась непрерывным крикливым многоголосьем.
Вова задыхался, не мог встать, метался, путаясь в сыром белье и даже матрас у него был насквозь мокрый от пота.
– Владимир Алексеич, поедемте? В Крайске сейчас зима.
– Какая зима? Все врешь, мучаешь меня.
– А хоть бы и лето? Все равно там лучше, согласитесь. И прохладней – Сибирь! И ходите, где хотите. Купаться, опять же – река чистейшая, тайга кругом. Квартиру вам найдем какую-нибудь на первое время. Поедемте, право слово!
– Еду, еду. Только отвали, – Вова отвернулся к стене и закрыл глаза. Влажная, горячая подушка липла к щеке.
Проснувшись, он долго оглядывал незнакомую комнату. Выцветшие желтые обои, непокрытый деревянный стол у окна (стекло все в многолетней пыли), рассохшаяся дверь, а на двери – потемневший портрет какого-то бородача. Сам Вова лежал на кровати с непривычно высокими сплошными спинками и был накрыт толстым разноцветным лоскутным одеялом. Жарко почему-то не было. Вова встал, прошелся зачем-то от стены к стене. Пол был холодный и грязный.
Сел на кровать, укутался в неизвестное цветастое одеяло. Его бил озноб.
Он ничего не понимал, да и не хотел сейчас понимать. Посидел, тупо поглядел в стену и в конце концов решил просто лечь спать.
– Вставайте! Ну, совсем от вас не ожидал. Вставайте же! – Вова увидел над собой белое усатое лицо. Нечаев тряс его за плечо – сильно, так что голова металась из стороны в сторону. Он видел, что Вова проснулся, но все равно продолжал трясти и увещевать.
– Все, все…Да перестаньте, я уже проснулся!
– Ну, слава богу. Сейчас я вам покажу квартиру, а дальше уж обживайтесь сами. Спешу.
– Подождите. Я не соглашался на побег, почему вы меня увезли?
– Вы согласились, – напускная веселая суетливость исчезла, Нечаев смотрел насмешливо и жестко. Вове стало страшно – это был уже не призрак, в которого можно и не верить. Это был живой человек с белой, как сметана, кожей, аккуратными усами и серыми, равнодушными глазами. Сергей Геннадьевич Нечаев. «Вот я и попался, – подумал Вова, – Вот и все».