6:0 в пользу жизни
Шрифт:
И, хотя в других космических частях, расположенных вблизи Уссурийска, Енисейска, или Колпашево условия для жизни и службы были не лучше, чем в Сары, именно Сары-Шаган считался местом, в котором служить более пяти лет — значило попасть в число заведомых аутсайдеров.
Я заведомым аутсайдером быть не хотел, поэтому, прослужив в Сары-Шагане пять лет, я стал мечтать о том, чтобы перебраться в какое-либо приличное место.
Приличных мест, в которые стоило перебираться, было три.
Первое место, наш космический центр управления, расположенный вблизи подмосковного городка Голицино[13],
С одной стороны, карьерный рост офицера в космическом центре был обеспечен, однако переселиться в закрытый военный городок с пятнадцатитысячным населением означало оказаться в резервации, из которой потом будет невозможно выбраться.
Два других приличных места находились в Ленинграде.
Первое — это академия Можайского. Но перевод в академию на преподавательскую должность был нереален, как нереальным был и перевод на иную должность, поскольку иных должностей в академии было всего несколько десятков, а желающих оказаться на такой должности — несколько тысяч.
Вторым ленинградским вариантом был военный секретный научно-исследовательский институт. Он наилучшим образом соответствовала моим склонностям, работа в институте позволяла заняться любимым делом. В общем, это была мечта, но — тоже практически несбыточная.
Несбыточность этой мечты, как впрочем, и нереальность моего перевода в Центр управления, прямо следовала из тех событий мировой истории, которые совпадали по времени с основными вехами моей биографии.
В 1967 году, за год до моего окончания школы, Израиль в ходе Шестидневной войны освободил восточный Иерусалим, Иудейские горы, правый берег реки Иордан и существенно расширил свою территорию.
Тогда же, после сокрушительного поражения, лидеры побитых Израилем арабских стран кинулись в Москву, уверяя советских партийных руководителей в своей верности идеалам марксизма, интернационализма и приглашая Советский Союз включиться в борьбу с мировым злом, то есть — с сионизмом. Советский Союз включился в эту борьбу и, одновременно с массовыми поставками советского оружия, сопровождаемыми поставками на Ближний Восток советских специалистов, в нашей стране началась идеологическая обработка народа, которому советская пропаганда внушала, что в мире существует два главных врага всего прогрессивного человечества — американский империализм и израильский сионизм.
Но военной и технической помощью Советского Союза арабские лидеры не сумели воспользоваться. Получив крупные партии оружия, в том числе — зенитно-ракетные комплексы, бронетехнику и артиллерию, арабы вообразили, что теперь они стали сильнее и могут «сбросить Израиль в море».
В сентябре 1973 года, когда, я, недавний выпускник академии, впервые был назначен помощником дежурного по части, арабские армии двинулись на Израиль и началась «война судного дня».
Судный день в еврейской истории — это девятое ава, один из дней сентября, конкретная дата которого определяется каждый год по иудейскому лунному календарю. Судный день — это единственный день поста, день покаяния и скорби, день, в котором произошли все самые главные печальные события еврейской истории. Напавшие
Произошло же прямо противоположное. Продолжительность «войны судного дня» была немного больше Шестидневной войны, но в её результате израильские войска, разбив войска арабских стран, вышли на берег Суэцкого канала, оккупировав весь Синайский полуостров. На севере израильтянами были заняты Голанские высоты, а до Дамаска, столицы Сирии, оставалось всего шестьдесят километров.
В Советском Союзе началась антисионистская истерия, которая, естественно, не могла не стать истерией антисемитской.
Мечтать в это время о переводе в секретный институт мог только еврей молодой, наивный и малоопытный. Именно таким я тогда и был.
Впрочем, тогда я не понимал, что события, происходившие на Ближнем Востоке, имеют ко мне непосредственное отношение и не очень этим интересовался. Намного больше меня интересовало своевременное получение очередных воинских званий.
Для продвижения по службе необходимо было обладать одновременно тремя качествами: быть членом КПСС, обладать командными навыками и отличаться примерным поведением в быту, обозначаемым в служебных характеристиках выражением «примерный семьянин».
В отношении быта у меня всё было в порядке: спиртное я употреблял не больше и не чаще, чем это считалось допустимым, а в остальном у начальства было устойчивое положительное мнение о моих твердых моральных устоях.
С командными навыками дело обстояло хуже, поскольку программирование меня интересовало, а воспитание солдат и сержантов срочной службы — нет, поэтому я считался хорошим инженером, но слабым командиром. И хотя без этой составляющей армейской службы нелегко было подняться по служебной лестнице, но должности начальника отделения или начальника смены были достижимы.
Но невозможно было избежать членства в коммунистической партии. Поэтому, до наступления двадцати восьми лет, когда наступал предельный возраст пребывания в ВЛКСМ[14], надо подать заявление и стать членом партии.
Для написания заявления я воспользовался очередной пропагандистской шумихой вокруг личности «дорогого Леонида Ильича Брежнева[15]».
Желая вступить в члены коммунистической партии, я написал: «в дни всесоюзной вахты в честь семидесятилетия со дня рождения Л.И.Брежнева хочу быть в рядах КПСС».
Получилось неплохо — не банально, да и причина веская. Кому из политработников могло придти в голову сомневаться в искренности порыва молодого офицера встать в общий коммунистический строй в дни трудовой вахты в честь юбилея генсека? Придти, в голову такие мысли, конечно, могли, но кто мог бы сказал такое вслух? За такие сомнения можно было заработать много неприятностей: молодой офицер в порыве энтузиазма рвется в первые ряды строителей нового общества, а кое-кто сомневается.
Поэтому меня никто о причине вступления в партию не спросил, и я стал кандидатом в члены КПСС. Одновременно со мной в партию приняли пять человек. Коллективно отметить это событие предложил Игорь Мишулин, инженер нашего отдела.