6:0 в пользу жизни

Осиновский Александр Дмитриевич

Для тех, кто не знаком с особенностями советского быта, объясню, что такси в городах были исключительно государственными и машин всегда не хватало. Дело в том, что таксисты работали за зарплату, а всё, что показывал счётчик такси, подлежало передаче в кассу парка. Поэтому таксисты были заинтересованы в наличии постоянного дефицита машин, чтобы получать с пассажиров больше, чем положено по счётчику. Таких водителей называли «бомбилы» и они все ненавидели «извозчиков», то есть тех, кто в нарушение законов занимался частным

извозом на собственном автомобиле.

«Извозчиков» преследовали в административном и в уголовном порядке, а автомобиль «извозчика» мог быть конфискован по приговору суда, но это обстоятельство нисколько не отвращало от занятия извозом, а, напротив, только добавляло романтики небезопасному занятию.

Поэтому женщина, машущая рукой у обочины, знала, что проезжавшие мимо немногочисленные автомобили не желают её подвезти не только потому, что они слишком заняты, но главным образом потому, что частный извоз — это опасное занятие.

Однако, я остановил свою машину.

Женщина открыла дверь «Запорожца» и спросила, с сомнением осматривая маленький салон:

— До Витебского вокзала сможете довезти?

Заработав в этой поездке один рубль, я понял, что любой автомобиль, если он может доставить пассажира в нужное место, будет приносить деньги.

Поскольку я не собирался всю жизнь кататься на «горбатом», а деньги на приобретение другого автомобиля ещё нужно было заработать, то я решил сделать мой древний автомобиль средством для приобретения следующего.

И я стал выезжать на заработки, стараясь делать это в выходные дни и в праздники, когда подвыпивший народ особенно охотно останавливает чужие автомобили.

Я никогда не занимался извозом, если на мне было форма офицера советской армии. Незаконный частный извоз и ношение военной формы, доверяемое только достойным членам советского общества, казались мне тогда несовместимыми.

Для того, чтобы не иметь проблем с милицией, я, посадив в машину пассажира, нередко предупреждал его:

— Если нас остановят, то я знакомый вашей сестры и согласился подвезти вас до дома. Кстати, а как вас зовут?

Но лишь однажды придорожный милиционер поинтересовался пассажирами в салоне моего автомобиля.

Некоторые мои пассажиры, когда впервые садились в «горбатый», проделывали это с откровенной опаской. Правда, у них был выбор: ждать, когда им вновь повезёт, или воспользоваться моими услугами немедленно. Последнее, нередко, оказывалось предпочтительнее.

Но однажды произошёл случай, после которого я изменил отношение к своему «запорожцу».

Двое мужчин, стояли на тротуаре и размахивали руками. Сомнений не было — они нуждались в таксомоторных услугах.

В то время машины останавливали не так, как это принято сейчас, — показывая водителю оттопыренный большой палец правой руки. Машины

следовало останавливать раскрытой ладонью, причём энергичные вертикальные движения руки свидетельствовали о большом нетерпении страждущего сесть в машину и, соответственно, о его намерении заплатить не торгуясь.

Я остановился, открыл дверцу и откинул вперёд пассажирское сиденье, приглашая одного из мужчин забраться назад через единственную пассажирскую дверь, а его товарищу сесть спереди.

Надо сказать, что именно этот момент был решающим. Если страждущий поездки решался забраться в машину, то с этого момента он становился пассажиром. Это был момент истины.

Один из мужчин после некоторого колебания полез на заднее сиденье, а второй сел рядом. Мы поехали.

«Запорожец» весил около 700 килограмм, отличался малыми размерами и узкой колёсной базой. Всё это способствовало его высокой маневренности. Небольшая наглость в вождении позволяла создать у пассажиров иллюзию, что «запорожец» — король дороги, а некоторое количество алкоголя в крови делало их восприятие более ярким и выразительным.

Пока мы ехали в аэропорт, пассажир, сидевший спереди, успел рассказать, что он два месяца назад освободился из заключения, что у него всё замечательно, а у меня замечательная машина. Когда мы приехали на место, то он уговорил меня подождать, и я, после часа ожидания, отвёз моих пассажиров в другое место. С этой поездки я перестал стесняться своей непрезентабельной машины.

Через год я продал «горбатого» и практически возместил понесённые расходы, не считая потраченных сил и времени.

Через полгода после расставания я увидел его, одиноко стоящим на улице.

Всё было узнаваемо: и чехлы, сшитые из зелёного клетчатого пледа, и треснувшая шпаклёвка на боку, и резиновые поручни от метровских эскалаторов на переднем и заднем бамперах.

Я испытал чувство, сходное тем ощущением, когда мужчина, оставивший некогда любимую им женщину, вдруг встречает её в обществе другого мужчины и видит, что им вдвоём теперь хорошо.

Это чувство называется ревность.

Следующим автомобилем, прослужившим мне почти три года, был «иж-комби», то есть — «москвич» производства ижевского завода.

Яркое воспоминание, связанное с этим автомобилем, — 10 ноября 1982 года.

Я тогда жил на территории воинской части и голубой «комби» стоял около дома. Аккумулятор у него был заслуженный, а характер — капризный и заводить его надо было очень аккуратно, не допуская перелива бензина, иначе автомобиль мог заупрямится и не завестись.

Возясь с машиной, я пропустил новость, которую начали передавать все радио и телестанции страны: «Умер Леонид Ильич Брежнев».

Последствия этого события кардинальным образом изменили всю мою жизнь.