6:0 в пользу жизни

Осиновский Александр Дмитриевич

— Мы с Вами договаривались на два часа. Звоню, чтобы уточнить время встречи, — услышал голос одного из тех людей, с кем у меня были назначены деловые встречи.

— Извините, Виктор, сегодня не получится, я еще далеко от города, — ответил я вслух и про себя добавил, — и фиг знает, когда я в него сегодня попаду.

Я вновь подумал, что если бы не эта чертова туя и ящики с рассадой, мне бы сейчас ничего не стоило добраться до дома, переодеться, заниматься весь день делами, а не торчать сейчас на дороге в

грязных джинсах. А завтра я бы приехал сюда с Витей, или с Сережей, или со Стасом — вариантов было много, чтобы отремонтировать колесо и забрать машину.

Я чертыхнулся и вылез в жаркое марево летнего дня. Воздух над нагретым асфальтом струился и дрожал.

Вначале я вытащил из машины один ящик, потом — второй и поставил их сзади, где была хотя бы небольшая тень от автомобиля. Между сиденьями, на полу, валялась наполовину пустая полулитровая бутылка воды без газа. Я достал бутылку и, зажав пальцем горлышко, стал осторожно разбрызгивать воду на рассаду. В голову пришла мысль, что Саша, увидь она меня сейчас, наверное, похвалила бы за догадливость.

Когда вода в бутылке закончилась, я понял, что обречен добираться домой только вместе с этими двумя ящиками рассады и с туей, которая ждала меня, полулежа на переднем сиденье автомобиля. Как только я себе это сказал, мне стало легче и свободнее, а глухое раздражение, комом стоявшее в груди, стало стремительно таять.

Но, вначале надо было сделать несколько звонков, отменить несколько встреч, предупредить, что меня сегодня не будет, поставить опять ящики в багажник и доползти полсотни метров до ближайшего деревенского дома.

Хозяйка ярко-желтого домика с выкрашенными в белый цвет резными ставнями легко согласилась с тем, что моя машина до завтрашнего дня постоит около ее забора. Я вытащил рассаду и тую, оставив их около шоссе, а сам сел за руль и продолжая медленное движение, вырулил с обочины на отведенное мне место.

Когда я вернулся на шоссе, около моих ящиков стояла вишневая «ауди».

— Это ваши цветы, — спросила меня стильная женщина, сидящая на пассажирском месте.

— Мои.

— А бульбульденция у вас в какую цену?

— Извините, она не продается, — ответил я.

— А что же вы их выставили? — недоумевая, продолжала пытать меня женщина.

— У меня сломалась машина, — я махнул рукой в сторону, — и сейчас попробую доехать на перекладных.

— Что же, удачи, — сказала она, и тут же рванула машину с места.

Я посмотрел на невзрачные кустики с маленькими синими бутончиками. Что это все бульбульденцией интересуются?

Легковые машины, которые мчались мимо, я даже не пытался останавливать, но пять из них остановились сами, интересуясь моими растениями, выставленными как будто на продажу.

Большегрузные автомобили

мне бы подошли, поскольку в их кабине оставалось достаточно места, чтобы поставить и тую, и ящики с рассадой, но их водителя даже не пытались притормозить и я перестал на них реагировать.

Основной мой интерес был сосредоточен на небольших грузовиках, особенно если у грузовика был закрытый кузов. Завидев издалека «газель», или такие же грузовые «фольксваген», «форд» и так далее, я старательно привлекал внимание их водителя, размахивая руками и мысленно уговаривая его остановиться.

Некоторые останавливались, но, почти всегда, кузов у них был полностью занят перевозимым грузом, и я опять оставался на дороге, с грустью провожая взглядом только что даривший мне надежду грузовичок.

Через час около меня остановился видавший виды белый «фиат дукато».

Водитель, лысоватый мужчина в черной майке и с двухдневной щетиной на лице выслушал меня, кивнул и сказал:

— До поворота на Пушкин довезу, а дальше тебе придется еще кого-то ловить. В Павловск не заеду. Понимаю, что туда — обратно минут сорок уйдет, понимаю, что денег дашь, но не могу, извини, время поджимает.

Я сразу согласился доехать хотя бы до пушкинского поворота, так мне надоело стояние на одном месте. Я погрузил своих зеленых попутчиков в полупустой кузов и мы поехали.

— Ты эти цветочки откуда везешь? — вынимая сигарету из черной пачки «Петра первого» рукой, украшенной татуировками, спросил меня водитель «фиата». Татуировки синели также на его груди и плечах.

— С нашей дачи. Жена вырастила рассаду, теперь возле дома в городе собирается посадить.

— И куст тоже вырастила?

Я засмеялся.

— Нет, это не куст. Это дерево, туя. Оно таким кустом растет, но это дерево. — И, кивая на его разукрашенные руки, спросил, — Богатая биография у тебя?

Он, как бы впервые видя, посмотрел на свою руку и согласился:

— Богатая.

И, помолчав немного, добавил:

— Две ходки. Три года и семь лет. Пятнадцать лет назад вернулся, но, все одно, чувствуешь себя не таким как все. Через это с работы чуть не турнули, хорошо, что Петрович отстоял, дай ему Бог здоровья.

— А почему чуть не турнули?

— Так я работал водителем на маршрутке, на «газели». Ну, представляешь, две смены подряд по шестнадцать — восемнадцать часов. Целый день в салоне шум, гам. Водитель ведь сидит в автобусе практически среди пассажиров. Маршрут у меня был денежный, но — тяжелый: сплошные пробки, остановиться негде, все это на нервах. И вот однажды садится ко мне в автобус бабка, причем располагается на переднем сиденье, которое развернуто ко мне спиной. И оказалась эта бабка прямо у меня за правым ухом. Как только она села, тут же на весь автобус начала всякую чушь нести.