6:0 в пользу жизни
Шрифт:
Пока я размышлял, сестра закончила разбираться с налогами и с коммунальными платежами, а Алла Нестеренко готова была закончить свою расписку.
— Теперь, последний абзац, — не терпящим возражения тоном сказал я, когда все суммы и сроки были нами зафиксированы на бумаге, — пишем: в случае несвоевременной оплаты указанной выше суммы, я обязуюсь уплатить пени в размере 1 % от суммы платежа за каждый день просрочки исполнения.
Нестеренко встрепенулась:
— А это по закону?
— Это по закону, —
— Я не знаю такого закона, — повысила голос она.
— Зато я его знаю!
— Кто вы такой, снимите очки, я хочу видеть ваше лицо!
— А вам его не нужно видеть. Единственное, что вам сейчас нужно — это оплатить долги и освободить квартиру.
К моему удивлению, Нестеренко быстро сдалась, не попробовав уменьшить размер пени, и принялась писать именно те слова, против которых она только что бурно возражала.
Моя сестра уже с трудом скрывала довольную улыбку, наблюдая, как ей казалось, капитуляцию противника, зато жена сохраняла на лице каменное выражение.
Говорить она стала только тогда, когда сестра получила расписку на руки. Жена никогда не говорит в общем хоре, ее аудитория — это только исключительно ей внимающие слушатели.
Спокойным, даже, пожалуй, чересчур спокойным и размеренным тоном, она спросила:
— Как вы собираетесь сдавать хозяйке квартиру?
Почему-то именно этот тон раздражающе подействовал на Нестеренко. Та аж подпрыгнула.
— Почему вы говорите со мной таким тоном?
— Вам не нравится мой спокойный тон?
— Я все написала в расписке, — завизжала Нестеренко.
— Вы не написали, каким образом вы будете сдавать квартиру и как передадите ключ от нового замка, который сами установили.
Жена продолжала говорить спокойно, никак не обнаруживая своей взволнованности. Зато Нестеренко, казалось, впадает в истерику.
— Заберите свой ключ, — воскликнула она и, схватив ключ со стола, кинула ключ в её сторону. Ключ со звоном упал возле ног жены.
— Поднимите ключ и положите его на стол, спокойно произнесла она, — мы возьмем его со стола.
Нестеренко дернула плечами, вскочила, но, все же, повинуясь полученной команде, подняла ключ и положила его на стол. После этого, отойдя к окну, сказала:
— Вам повезло, что я полицию не вызвала.
— Это вам повезло с хозяйкой. Очень она у вас покладистая, — ответил я и, указывая сестре на ключ, добавил — забери его, это твой ключ от твоей квартиры.
Мы проспорили весь обратный путь от Беэр-Шевы до Иерусалима.
Я говорил, что этой особой в хиджабе должны заниматься государственные службы, противодействующие терроризму и отвечающие за безопасность граждан Израиля.
Сестра говорила, что ей немного жаль эту женщину, что ей самой в первые годы было нелегко и что в Израиле не
— Ведь нельзя же преследовать человека только за то, что он молится Аллаху, — горячилась сестра.
Итоговую черту подвела жена.
— Во-первых, — сказала она моей сестре, — ты сама говорила, что у нее в друзьях какой-то араб.
Сестра утвердительно кивнула.
— Во-вторых, она сейчас собирается переезжать, и, если я правильно поняла, куда-то в район Нацерета, (сестра вновь кивнула) а это, насколько я понимаю, территория палестинской автономии.
— Но там и евреи живут, — возразила сестра.
— Живут, — согласилась жена, — но вряд ли с хиджабами на голове. И в третьих, женщину с такой внешностью ваши солдаты пропустят с поясом шахида через любое КПП. Такие мусульманки — находка для ХАМАСа[23].
— И, в четвертых, — вставил я свое замечание, — у нее нет планов на будущее. Оно, будущее, ей по фигу. Она берет обязательства, зная, что не будет их выполнять. Может быть, она рассчитывает днями уже быть у Аллаха и общаться, если я не ошибаюсь, с семьюдесятью девственниками, обещанными каждому шахиду.
— Девственницы — это только для мужчин, заметила сестра.
— Я считаю, что вам сегодня же надо идти в полицию, — безапелляционно заявила жена, не обращая внимание на нашу чрезвычайно увлекательную дискуссию о девственницах.
— А-то мне зачем? — я попробовал возразить, — ведь иврита я не знаю…
— А затем, что твою сестру туда надо привести за ручку и быть рядом, пока она там все не расскажет, — жена поставила точку в этом споре, — И, лучше всего, пойти вам в полицию не откладывая.
Я со своей женой я никогда не спорю.
Попасть в полицию нам удалась только к вечеру следующего дня.
Девушка в голубой полицейской рубашке, сидящая у входа в помещение полиции за специальной стойкой, предложила нам подождать в комнате напротив.
В маленькой комнате работал телевизор, показывающий вечерние новости.
Я не обратил на телевизор никакого внимания, поскольку картинки сопровождал текст, произносимый на непонятном иврите, но моя сестра замерла со смешанный выражением ужаса и удивления на лице.
Я повернулся к телевизору.
Экран показывал пустынный израильский ландшафт, группу военных, какие-то обрывки ткани, валяющиеся на земле.
— Что случилось? — спросил я сестру.
— Террористка взорвала себя, — не отрываясь от экрана сказала та, — к счастью, никто не убит, только два солдата ранены.
— А что тебя ввергло в такой транс?
— Они говорят, что женщина, взорвавшая себя, не имела типичной арабской внешности, а, скорее всего, была женщиной европейского типа.