А небо по-прежнему голубое
Шрифт:
— Ничего, мадам Помфри разберётся, — буркнул Перси.
Оставив Чарити в Больничном крыле, ученики вышли в коридор. Перси попрощался с Пенелопой, направившейся в гостиную факультета, а сам повёл Гермиону в башню Гриффиндора, попутно расспрашивая о случившемся. Девочка рассказала ему всё без утайки, вздрагивая от страха.
— Какое счастье, что я тебя встретила! — благодарно выдохнула Гермиона под конец.
Ребята остановились у портрета Полной Дамы, и Перси внимательно посмотрел на Гермиону.
— Я же староста, и сегодня совершал обход. Хорошо, что мы не разминулись, — кивнул он. — Мне не верится, что профессор
— Я не лгала! — возмутилась Гермиона. — Это правда, правда!
— Молодые люди, — устало заявила Полная Дама. — Вы ещё долго ругаться будете, или, может, всё-таки назовёте пароль?
Получив пароль, портрет распахнулся, и Перси с Гермионой вошли в Общую гостиную. Места у камина пустовали: значит, Гарри и Рон уже закончили с уроками и разошлись по спальням. Гермиона попрощалась с Перси и поднялась в свою комнату. Её всё ещё трясло от страха за Чарити. Парвати и Лаванды в комнате не было, они сидели внизу, и сейчас Гермиона была этому несказанно рада. Она спряталась за пологом кровати и укрылась одеялом с головой. Заснуть не удалось вплоть до самого утра.
Сонная, усталая и взволнованная, Гермиона наспех причесалась, кое-как оделась и поспешила на завтрак, не дожидаясь пробуждения Гарри и Рона, любивших понежиться подольше в выходной воскресный день. В Большом зале было мало народу: большинство отсыпалось после долгой учебной недели. Пара-тройка когтевранцев задумчиво ковырялась вилками в тарелках, пуффендуйцы, насчитывавшие собой около дюжины, задорно распевали гимн — вернее, пытались его задорно распевать, то и дело прерываясь зевками. Слизеринский стол пустовал. За столом же Гриффидора сидели старшекурсники, Невилл, Джинни и Колин Криви со своим младшим братцем. При виде девочки Джинни дружелюбно помахала ей рукой и предложила подсесть.
— Как твои дела? — осведомилась Джинни, пристально разглядывая подругу. — Что-то ты неважно выглядишь. Не спала ночью?
Гермиона устало кивнула, вяло накладывая порцию овсянки. Есть не хотелось, но без завтрака нельзя было обойтись. Пришлось запихивать в себя противную кашу, запивая её тыквенным соком. Джинни трещала насчёт Чемпионата мира по квиддичу, Колин и Деннис расспрашивали её, живо интересуясь рассказом о волшебном спорте.
— Да ты, Джинни, у нас просто спец в квиддиче, — поддразнил сестру Джордж, подсев рядом с ней.
— Метишь на место Гвеног Джонс в «Холихедские Гарпии»? — присоединился Фред, усаживаясь возле брата.
Они принялись подшучивать над Джинни, ловко пикирующей любую их подколку. Гермиона же намеревалась под шумок скрыться и направиться в Больничное крыло справиться о состоянии Чарити, когда её поползновения в сторону выхода оказались замечены близнецами.
— Доброе утро, Гермиона, — благожелательно объявил Джордж.
— Ты с нами не разговариваешь? Устроила бойкот? Или принципиально не здороваешься со всеми, в том числе и с нами? — полюбопытствовал Фред. — Ты что-то бледная какая-то… Прям как Вуд, когда ему бладжером рёбра перебило…
От сказанного Фредом у Гермионы буквально помутнело в глазах, и она пошатнулась. Джинни встревожено поднялась с места.
— Гермиона, с тобой всё в порядке? — спросила девочка.
— Да, кажется… Ладно, мне пора…
Потирая виски, Гермиона быстро покинула Большой зал, не заметив, как Джинни отвесила
— Идиоты!
— А мы-то что? — недоуменно воскликнули братья.
Мадам Помфри тепло улыбнулась Гермионе, пропуская её в больничное помещение. Лазарет пустовал — первого пациента-Малфоя выписали ещё в прошлый четверг. На одной из кроватей расположилась Чарити, судя по всему, дремавшая. Гермиона присела рядом с ней и сжала холодную руку приятельницы.
— Она ещё не приходила себя? — с лёгкой дрожью в голосе спросила девочка.
— Мисс Бэрбидж! — негодующе воскликнула медсестра. — Хватит притворяться! Жива она, живее всех живых. Только что в красках расписывала мне, почему я должна была вместо того, чтобы вылечить мистера Малфоя, дать ему цианистый калий.
— Мышьяк! — фыркнула Чарити, приоткрыв один глаз. — Поппи, не путай девочку.
— Велика разница, — буркнула мадам Помфри.
— Мышьяк гуманнее, — ухмыльнулась Чарити и посмотрела на Гермиону, всё ещё щуря один глаз. — Ну, разве я не права, детка? Чего ты так на меня уставилась?
От облегчения, захлестнувшего её, Гермиона была готова рассмеяться в голос, но вместо этого она лишь порывисто обняла приятельницу, чувствуя, как глаза жгут слёзы. Если Чарити может шутить, значит, с ней действительно всё в полном порядке, и её жизни ничто не угрожает.
— Ой, Гермиона, отпусти! Задушишь! И, вообще, к чему все эти нежности? — нарочито строго спросила волшебница, отстраняясь от Гермионы. — Я пока что умирать не собираюсь. Чтобы какой-то там боггарт подкосил меня? Да если меня виски Хагрида не пронял… — Тут Чарити прикусила язык. — Так, детка, ты ничего не слышала.
Гермиона с улыбкой смотрела на приятельницу, но при её последних словах недовольно вздохнула и нахмурилась.
— Ну, в чём дело? — спросила Чарити.
— Ты мне не доверяешь? — тихо произнесла Гермиона.
Повисла тишина. Наконец, Чарити, избегавшая смотреть на Гермиону, сказала:
— Как я могу не доверять тебе, детка?
— Но ты ничего мне не рассказываешь. При каждом упоминании какого-либо случая из твоей жизни ты тут же замолкаешь. Я ведь не знаю о тебе ничего! Ни твоего любимого цвета, ни интересов, ни мечты в жизни, что уж говорить о детстве. Мы ведь друзья, Чарити? — Гермиона умоляюще посмотрела на приятельницу, сжав её ладонь. — А друзья делятся друг с другом всем. Вот я тебе рассказываю всё, без утайки. А ты молчишь. Неужели я недостойна твоего доверия? Или ты не считаешь меня другом?
Девочка настороженно смотрела на молчавшую мадам Бэрбидж. Наконец, не дождавшись ответа, Гермиона поднялась с места и покинула Больничное крыло, прошептав напоследок:
— Желаю тебе скорейшего выздоровления.
С того дня в отношениях Чарити и Гермионы появился разлад. Мадам Бэрбидж упорно игнорировала присутствие Гермионы, не замечала её поднятую руку на уроках и не встречалась с ней взглядами. Называли они друга преувеличенно вежливо и официально: «профессор», «мисс Грейнджер». Гермиона невыносимо страдала от этого, что сказывалось на Гарри и Роне. Иногда девочка могла без причины накричать на них и позже извиниться за своё поведение. Чтобы избежать подобных вспышек раздражительности, Гермиона начала больше времени проводить в уединении библиотеки, где сорваться могла разве что на книги, да и то шёпотом: под бдительным контролем мадам Пинс особо не покричишь.