А небо по-прежнему голубое
Шрифт:
«Жду тебя сегодня в моём кабинете в шесть вечера, детка».
Сначала девочка хотела заупрямиться и не пойти на встречу, но потом, поразмыслив, решила, что, возможно, Чарити решила сделать первый шаг к налаживанию разорванных отношений. А ведь если человек пытается сделать первый шаг, разве это не значит, что ты должен пойти ему навстречу?
Ровно в шесть Гермиона нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у двери кабинета профессора Бэрбидж, не решаясь постучать. В тот самый миг, как она подняла руку, чтобы постучать, дверь распахнулась, на пороге появилась Чарити.
— Проходи, — сухо пригласила дама, и Гермиона, невольно потускнев, вошла в когда-то столь любимый ею класс.
Заходящее
— Ты хотела откровенный разговор? — без обиняков спросила профессор Бэрбидж и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ладно. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь услышать. Валяй. Задавай вопросы.
Создавалось ощущение, что Чарити своим непроницаемым видом, мрачным лицом и холодным голосом пытается отгородиться от Гермионы и заодно от всего того, что ей нехотя придётся рассказать. Теперь, когда была возможность просить о чём угодно, Гермиона растерялась. Ей не очень-то хотелось теперь расспрашивать Чарити. Наверное, лучшим выходом было бы уйти, но… Но Гермиона не смогла удержаться. Избегая, как и Чарити, зрительного контакта, девочка прокашлялась и спросила:
— Почему твой боггарт принимал такой вид? Что-то случилось? Почему именно мёртвые дети?
Чарити глубоко вздохнула, прикрыв глаза. Косые закатные лучи высветили каждую чёрточку её лица, и только теперь Гермиона заметила первые отметины возраста дамы. Морщинки на лбу, вокруг глаз и возле рта, бледные, почти невидимые пятна веснушек, шрам на виске, который прежде девочка не замечала, так как он был вечно прикрыт волосами, теперь собранными в строгий узел на затылке. Ещё один кривой бледный шрам спускается от подбородка по шее, совсем незаметный, но чётко выделенный ярким солнечным светом. Руки профессора Бэрбидж, лежавшие на столешнице и сцепленные в замок, едва заметно дрожали. Запутавшееся в слегка растрёпанных волосах Чарити солнце высветило их рыжевато-золотистым нимбом.
В кабинете стояла неестественная тишина, даже часы замолкли, и их тиканья не было слышно. Гермиона думала, что Чарити уже не ответит, но она неожиданно открыла глаза и заговорила твёрдым холодным голосом, лишённым всяческих чувств — таким, каким обычно излагают сухие факты:
— Это, сама по себе, короткая история, но без рассказа о предшествующих ей событиях не получится цельной картинки. Я попытаюсь рассказать достаточно коротко и полно, если ты готова слушать…
— Можешь не говорить ничего, если не хочешь, — тут же сказала Гермиона, но Чарити покачала головой.
— Давно уже пора рассказать тебе. Я действительно слишком долго скрывала от тебя всё. От тебя и от себя самой. Что ж, начнём…
Как я уже рассказывала тебе в августе, мы с отцом жили довольно уединённо. Нашими ближайшими соседями была семейка Прюэттов. Маглы жили на порядочном от нас расстоянии, и потому неудивительно, что нам приходилось общаться с соседями-волшебниками. Мистер и миссис Прюэтт всегда были добры ко мне и частенько привечали, когда отец снова напивался, и я боялась оставаться одна. Я сдружилась с их детьми — Молли Прюэтт и её старшими братьями Фабианом и Гидеоном. Они были погодки, старше нас с Молли года на три.
Признаться, я больше общалась именно с ними. Участвовала во всех их безумных забавах и придумках, всюду следовала за ними, не боялась штурмовать самые высокие деревья и крыши заброшенных домов в округе. Молли с нами не гуляла — боялась, как мы, рисковать своей жизнью. Она по натуре была больше
Наша четвёрка была очень дружной — да и как иначе, если мы проводили всё время вместе, без перерывов? Семья Прюэттов стала неотъемлемой частью моей жизни, Молли — лучшей подругой, а Фабиан и Гидеон — друзьями и практически братьями.
Вскоре мы закончили школу — братья Молли выпустились раньше, мы — чуть позже. Молли тут же выскочила замуж за Артура Уизли, и я была искренне за неё рада: они и сейчас прекрасная пара и встречались ещё со школы. Но тут явно проявляется характер Молли: она привыкла командовать. Всеми, без исключения: мной, братьями, Артуром. Впрочем, он не особенно-то сопротивлялся её влиянию. Тем более если учесть, что, если что-то идёт не по правилам Молли, она автоматически превращается в настоящую фурию. Со временем и я, и Артур, и наши общие знакомые научились не перечить ей, ибо это всегда было чревато неприятностями, в первую очередь для нас же самих. Вроде бы маловажная деталь её характера, не так ли? Но с этого-то всё и началось.
В те годы шла борьба с Тем-кого-нельзя-называть. К тому времени я уже заканчивала академию, намереваясь в будущем связать свою жизнь с квиддичем, а Молли и Артур растили двух детей — Билла и Чарли. Молли была беременна третьим отпрыском, когда я узнала о существовании Ордена Феникса — организации, основанной Дамблдором для борьбы с Тем-кого-нельзя-называть. Туда вступили многие гриффиндорцы, в том числе и Римус Люпин вместе с новоявленными молодожёнами мистером и миссис Поттер, и Сириус Блэк, и Питер Петтигрю, и Долгопупсы, и ещё многие из тех, кто оканчивал Хогвартс раньше и позже нас с Молли. Я без раздумий согласилась вступить в Орден, за мной туда вступили Фабиан и Гидеон. Молли было не до этого, и мы по возможности избегали рассказывать ей о деятельности Ордена, о схватках с Пожирателями и прочем. В её состоянии было вредно волноваться. Не так давно она сорвалась, узнав, что Артур собирался вступить в Орден — он же, кстати, и рассказал мне об этой организации. Молли кричала, что это слишком опасно, что мы не имеем права рисковать своими жизнями, и Артур уступил. Мне понятна эта ситуация: Молли всегда пыталась игнорировать опасные события, прятаться в скорлупу, к тому же она опасалась за детей, за семью, ведь не так давно её родители погибли как “предатели крови”. На неё навалилось столько несчастий, что сама мысль о вступлении её мужа в Орден казалась ей преступной, что уж говорить о братьях или же обо мне. Поэтому мы молчали.
Всё шло относительно спокойно, если вообще можно так выразиться, а потом началась череда смертей. Убили всю семью МакКиннонов, Эммелина Вэнс была вынуждена скрываться от преследования, Доркас Медоуз пала от рук самого Темного Лорда… По всей стране шли жуткие погромы, Пожиратели вламывались в дома и убивали без разбору, нападали на магловские кварталы и истребляли людей с предельной жестокостью. Это был настоящий ад.
В тот день Грозный Глаз Грюм назначил меня и Фабиана с Гидеоном дежурить в одном из магловских приютов. Пожиратели в последнее время часто совершали налёты на приюты и убивали детей в угоду политике чистокровных, пропагандируемой Темным Лордом. Этот приют с идиотским названием «Радуга» находился далеко от разгромленных Пожирателями, и, по сути, ему ничто не могло угрожать. Я не считала своё дежурство чем-то опасным, и потому спокойно проводила время с детьми. Вообще-то у меня общение с ними не ладится, но эти ребята были твоего возраста или чуть помладше. Несчастные дети, которым я рассказывала сказки на ночь, давая им надежду на чудо хотя бы этими рассказами о «выдуманном» мной квиддиче и «Хогвартсе».