А жить, братишки, будет можно!

Буркин Олег

…По коридору гарнизонного госпиталя сновали военные врачи и медсестры.

Прислонившись к стене, у двери операционной стоял лейтенант Абдуллаев.

Дверь открылась, и в коридор вышел тот самый хирург, которого десантники Александра когда-то спасли из плена. На нем был белый халат, заляпанный кровью.

Хирург замер у порога, полез в карман и достал из него пачку сигарет и зажигалку.

Абдуллаев оторвал спину от стены и повернулся к врачу.

– Как он?

Врач поморщился.

– Плохо. Я вообще

удивляюсь, как он с такими ожогами еще жив.

Хирург закурил и, сделав пару затяжек, нервно развел руками.

– Я сделал все, что мог. Но клинические условия у нас не те. Первым же самолетом будем отправлять твоего ротного в Ташкент. А оттуда – в Москву, в госпиталь Бурденко.

***

В воскресенье в Тульском городском парке было шумно и многолюдно.

Недалеко от карусели за столиком летнего кафе сидели Василий Егорович и Татьяна Ивановна. Василий Егорович потягивал из бокала пиво.

…По аллее парка, задевая и толкая идущих ему навстречу людей, торопливо шагал Тюпалов, в глазах которого смешались растерянность и тревога. Увидев Сухоруковых, Тюпалов вскинул правую руку вверх и громко крикнул:

– Василий Егорович!

Сухоруков повернул голову на крик и заметил Тюпалова. Увидев его перекошенное лицо, Василий Егорович тут же вскочил. Татьяна Ивановна тоже поднялась. Оба быстро пошли навстречу Тюпалову…

…Тяжело дыша, Тюпалов приблизился к взволнованным Сухоруковым.

Утерев со лба пот, он дрожащим голосом произнес:

– Мне только что позвонили… Сашку доставили в госпиталь Бурденко. С сильными ожогами. Без сознания…

Татьяна Ивановна вскрикнула и прижала ладони к щекам. Василий Егорович помрачнел и тяжело вздохнул.

Тюпалов кивнул на выход из парка.

– Машина ждет. Едем!

…На койке реанимационной палаты под капельницей лежал Александр, перебинтованный с головы до ног. К нему была подключена система обеспечения жизнедеятельности. Александр находился без сознания.

Рядом, у изголовья его постели, стояли в белых халатах военный хирург полковник Колбышев и Татьяна Ивановна. На осунувшемся лице Сухоруковой была печать бессилия и горя.

Колбышев тихо произнес:

– Время от времени он приходит в себя. Правда, ненадолго, - хирург бросил взгляд на наручные часы.
– Простите, Татьяна Ивановна, но больше Вам здесь оставаться нельзя… Я и так сделал для Вас исключение.

Сухорукова покорно кивнула головой.

– Я понимаю… Конечно…

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда Александр, застонав, открыл глаза. Взглянув на Колбышева с мольбой, Татьяна Ивановна сделала шаг к сыну и склонилась над ним. Мутные глаза Александра прояснились, а его губы растянулись в чем-то наподобие улыбки.

Александр прошептал:

– Мама…

Татьна Ивановна прижала руки к груди.

– Сашенька,

родной!

– Мама…, - прошептал Александр уже тише.

Его глаза снова закрылись…

…Татьяна Ивановна вышла из реанимационной палаты.

Перед дверью палаты, в коридоре, сидели на диване Василий Егорович и Тюпалов. Оба встали. Татьяна Ивановна приблизилась к ним.

– Сашка узнал меня. Он приходил в себя, совсем ненадолго…, - она горестно опустила голову.
– Они борются за его жизнь. Это может продолжаться не один день.

Татьяна Ивановна всхлипнула.

– Господи, сколько раз я сама говорила это другим…

Она присела на краешек дивана и начала беззвучно плакать. Видно было только, как подрагивали ее плечи. Василий Егорович опускается на диван рядом с ней и, обняв жену, привлек ее к себе.

Сухорукова вскинула голову, торопливо достала из кармана носовой платок и вытерла им глаза.

– Я останусь в госпитале. А вы езжайте домой. Лёне завтра на службу. Тебе в понедельник к министру…, - Сухорукова тронула пальцами воротник пиджака Василия Егоровича.
– Тебе же надо хотя бы переодеться.

Сухоруков погладил ее по плечу.

– Я только что звонил Мурашову. Ты можешь переночевать у Гены.

Татьяна Ивановна слабо махнула рукой.

– Не нужно. Если я и смогу заснуть, то прикорну прямо здесь, - она посмотрела мужу в глаза.
– А вы езжайте.

Сухоруков согласно кивнул.

– Хорошо. Я переоденусь, заберу все нужные мне бумаги и завтра вернусь в Москву.

Спохватившись, Татьяна Ивановна добавила:

– И позвони, пожалуйста, в мою больницу. Предупреди их, чтобы в выходные они меня не искали…

…Татьяна Ивановна осталась одна. Она сидела на диване, не отрывая взгляда от двери реанимационной палаты. Настенные часы в коридоре показывали половину двенадцатого. Глаза Сухоруковой начали слипаться…

…Татьяна Ивановна стояла на платформе железнодорожного вокзала. Прибывающий пассажирский поезд замедлял ход. В окне одного из проплывающих мимо нее вагонов Сухорукова увидела Александра в форме курсанта Рязанского училища ВДВ. Заметив на перроне встречающую его маму, он улыбнулся и радостно замахал руками. Татьяна Ивановна помахала сыну в ответ и двинулась следом за тормозящим вагоном.

Поезд вдруг стал снова быстро набирать ход. Сухорукова уже не шла, а бежала за вагоном, в окне которого маячил сын. Татьяна Ивановна начала отставать от вагона…Неожиданно земля между ней и поездом вспыхнула. Пламя охватило вагон, заслоняя собой сына. Его испуганное лицо мелькнуло в огне. Воздев руки к небу, Сухорукова испуганно и громко крикнула: «Саша!!!»…

– Татьяна Ивановна, - донесся откуда-то сбоку нежный женский голос…

…Сухорукова вздрогнула, проснулась и открыла глаза. Она повернула голову на голос и изумленно вскинула брови.