А жить, братишки, будет можно!
Шрифт:
Рядом с ней на диване сидела Ирина, которая, сочувственно глядела на Татьяну Ивановну.
Сухорукова всплеснула руками.
– Ира? Откуда?
– Приехала из Тулы, последней электричкой, - Ирина виновато улыбнулась.
– Я не хотела Вас будить, но Вы так громко кричали.
– Как ты узнала, где я?
– Я была у Павла. А ваши медсестры сказали мне, что у Вас… Случилась беда, - помедлив, Ирина спросила.
– Ваш сын ранен?
Сухорукова тяжело вздохнула.
– Очень сильно обгорел.
Она
– Господи, ты поехала неизвестно куда, одна, ночью…
– Татьяна Ивановна, Если бы не Вы, мой брат бы не жил, - сказала Ирина.
– И то, что я здесь – это самое меньшее, чем я могу Вас отблагодарить. Вам нужно, чтобы сейчас кто-то был рядом. И я буду – столько, сколько нужно.
С нежностью и благодарностью в голосе растроганная Сухорукова произнесла:
– Девочка моя…
Она обняла Ирину.
– Как ты сюда прошла? Кто тебя пустил?
– Там, в будке, у ворот, сидит дежурный. Я не разбираюсь в званиях…У него на погонах по две звездочки, - Ирина показала их расположение пальцами на своем плече. – Вот так.
– Прапорщик, - подсказала Сухорукова.
– Он сказал, не положено, - продолжала Ирина.
– Тем более, ночью. А когда я ему все выложила – про Вас, про Павла, про Вашего сына, он начал куда-то звонить… Узнал, где лежит Саша. И даже показал мне дорогу, - оглянувшись, Ирина перешла на шепот.
– Только очень просил… Если кто-нибудь меня задержит… В общем, не говорить, что я прошла через калитку.
Ирина хихикнула.
– Попросил сказать, что я перелезла через забор.
Татьяна Ивановна улыбнулась.
– Ну, через забор так через забор, - спохватившись, она вскинула голову.
– Как твой брат? Ему уже лучше?
– Да. Сегодня ему даже дали посмотреть телевизор. Полчаса. Вы же разрешили мне привезти из дому телек и поставить в палате. Паша так по нему соскучился… Он хоть и взрослый, но очень любит смотреть мультики. Особенно «Ну, погоди».
Пожав плечами, Ирина с любовью грустно протянула:
– Прямо как ребенок.
– Я тоже люблю их смотреть, - сказала Сухорукова и, не удержавшись, зевнула…
…Часы на стене коридора показывали пятый час утра.
Положив голову на плечо Ирины, Татьяна Ивановна спала…
***
Кабинет генерал-полковника Мурашова располагался на втором этаже здания Министерства обороны.
Мурашов сидел за своим огромным рабочим столом. Напротив генерал-полковника сгорбился на стуле бледный и осунувшийся Сухоруков.
Мурашов тихо спросил:
– Как он?
– Плохо, - Василий Егорович поморщился.
– Танюша пробыла в госпитале все выходные, но ничего обнадеживающего ей не сказали… Я тоже заезжал туда сегодня утром.
Сухоруков горько
– На Сашке живого места нет. Врачи вообще удивляются, как он до сих пор еще…
– Татьяна сейчас в Туле?
– Да, - Василий Егорович развел руками.
– У нее у самой больные. Кого-то готовят к операции, кому-то ее только что сделали. Как только сможет вырваться, снова приедет.
Мурашов твердо и уверенно произнес:
– Василий, я верю, что Сашка выкарабкается. Обязательно выкарабкается!
Сухоруков помотал головой из стороны в сторону.
– Ой, Гена… Я бы все за это отдал.
Глаза Сухорукова недобро сверкнули.
– Может, я чего-то не понимаю…, - Василий Егорович придвинулся к другу поближе.
– Но скажи, как такое могло случиться? Почему вертолеты шарахнули НУРСами по кишлаку? Когда там находились свои?
Мурашов отвел взгляд в сторону.
– Командир полка подполковник Ремизов…
– Ремизов? – Василий Егорович наморщил лоб. – Был у меня такой ротный, в Кировабаде.
– Он, он, - утвердительно кивнул Мурашов. – Так вот… Сашкина рота находилась на подступах к кишлаку, и Ремизов попросил командира дивизии, чтобы наступление поддержала авиация. А когда десантники туда ворвались, комдиву об этом не доложил…Вот вертушки и дали по кишлаку.
Сухоруков возмущенно засопел.
– Как же так?!
– Вчера, на заседании комиссии, созданной для расследования этого случая, - продолжал Мурашов, - он ссылался на плохую связь. Говорил, что пытался связаться с комдивом по телефону, но не смог.
– А по рации тоже не смог?! – гневно загремел на весь кабинет голос Сухорукова.
– У него же кроме телефона была рация! Дальнего радиуса действия!
Василий Егорович со злостью выругался.
– Да забыл он, скорее всего… Просто забыл, - Сухоруков махнул рукой.
– В пылу боя… А сейчас врет. Выкручивается, чтобы спасти свою шкуру.
– Ну, это его в любом случае не спасло, - Мурашов удовлетворенно хмыкнул. – Члены комиссии пришли к выводу, что в случившемся виноват именно Ремизов… Принято решение понизить его в звании. До майора. И в должности – сразу на две ступени.
– Что?!!! – Сухоруков привстал со стула. – И все?! Да его надо под трибунал!
Мурашов отрицательно помотал головой.
– Под трибунал его никто не отдаст, - генерал-полковник грустно вздохнул.
– И ты не хуже меня знаешь, почему.
– Почему?
Мурашов посмотрел на друга в упор.
– Не стреляли наши вертолеты по своим, понял? – генерал-полковник хлопнул ладонью по столу.
– И ни в одном официальном документе этого никогда отражено не будет.
…Сухоруков вышел из приемной Мурашова и медленно направился к выходу из здания - по длинному, полутемному коридору, устланному ковровой дорожкой, с массивными дубовыми дверями по бокам.