А жить, братишки, будет можно!
Шрифт:
В конце коридора появился офицер, который двигался навстречу Сухорукову.
Когда расстояние между ними сократилось, и Василий Егорович разглядел лицо офицера, Сухоруков сразу узнал его: навстречу генералу шел… Ремизов.
Ремизов тоже узнал Сухорукова. Побледнев от страха, он остановился, развернулся на 180 градусов и торопливо понес свое грузное тело в противоположном направлении.
Глаза опешившего всего на секунду Сухорукова налились кровью. Пытаясь догнать Ремизова, генерал
…Запыхавшийся Ремизов, вынырнув из-за угла коридора, распахнул первую попавшуюся на пути дверь. Ремизов залетел в комнату и, захлопнув за собой дверь, прижался спиной к стене. На его испуганном лице не было ни кровинки.
В комнате сидела за столом пожилая машинистка. Сдвинув на нос очки, она удивленно уставилась на офицера. Ремизов, прижав к губам палец, посмотрел на нее с мольбой…
…Из-за угла коридора, тяжело дыша, выскочил Сухоруков. Не увидев Ремизова, он остановился и растерянно оглянулся по сторонам. Скулы на его красном, разгневанном лице ходили ходуном.
Василий Егорович услышал за спиной торопливые шаги и обернулся.
Из-за угла показался Мурашов. Он увидел замершего на месте друга и облегченно вздохнул. Генерал-полковник подошел к Сухорукову. Он, как и Василий Егорович, шумно и тяжело дышал.
– Василий, что случилось? – Мурашов выглядел сердитым и растерянным одновременно.
– Мой адъютант доложил, что ты побежал по коридору. Еле тебя догнал…
Сухоруков опустил голову.
– Я увидел его.
– Да кого?
– Ремизова! Вышел от тебя - а он в коридоре.
Мурашов изумленно всплеснул руками.
– Здесь? Господи, бывают же совпадения! Наверное, его вызывали к кому-то на этом же этаже.
Мурашов подошел к Сухорукову вплотную и погрозил ему пальцем.
– Василий, возьми себя в руки. Не хватало нам еще мордобоя, - он воздел глаза к потолку, за которым несколькими этажами выше находился кабинет министра обороны, - в министерстве…
– Ты что? Думаешь, я хотел его ударить? – Василий Егорович ухмыльнулся.
– Да я бы руки не стал марать об эту мразь.
Сухоруков грустно покачал головой.
– В глаза ему хотел посмотреть…
***
Татьяна Ивановна зашла в кабинет заведующего отделением. Цариков поднялся ей навстречу и показал на стул у своего стола.
– Присаживайтесь.
Сухорукова махнула рукой.
– Спасибо, я ненадолго. Только хотела спросить, не добавили ли Вы мне в этом месяце плановых операций.
– Ни в коем случае, - Цариков снова показал на стул.
– Вы все-таки присядьте.
Сухорукова опустилась на стул.
Цариков
– Татьяна Ивановна, я хочу предложить Вам отпуск. Возьмите, хотя бы пару недель. Не скрою, нам будет без Вас тяжело. Но Вам надо сейчас быть рядом с сыном.
Сухорукова озабоченно сложила руки на груди.
– Дмитрий Вячеславович, у троих моих пациентов послеоперационный период. А одного еще даже не перевели в отделение из реанимации. Может возникнуть любое осложнение… Ну, куда я уеду?
Цариков почесал в затылке.
– Да, Вы правы. Как всегда…
Заведующий заглянул в лежащий перед ним список больных.
– Кстати, снова хотел Вас спросить про…, - Цариков поводил по списку пальцем в поисках нужной фамилии.
– Иконникова. Павла Анатольевича.
Заведующий поднял голову.
– Вы по-прежнему считаете, что еще одна операция будет связана для него с очень большим риском?
– По-прежнему, - твердо сказала Сухорукова.
– У меня большой опыт. И он подсказывает мне, что делать ее нельзя.
…Павел с перевязанной головой неподвижно лежал на кровати и смотрел по телевизору какой-то мультфильм. Соседняя койка палаты пустовала.
В палату зашла Сухорукова. Павел перевел взгляд на врача и слабо улыбнулся. Татьяна Ивановна присела на краешек его кровати.
– Как самочувствие, Паша?
– Спасибо, - медленно произнес Павел, которому каждое слово давалось с трудом.
– Боли почти не чувствую. Только затылок. Немного ломит.
– Когда тебе делали укол?
Павел бросил взгляд на настенные часы.
– Полчаса назад.
Помявшись, он тихо произнес:
– Татьяна Ивановна, можно у Вас спросить… Как Ваш сын? Ира сказала мне, что он капитан ВДВ… Был в Афгане… Сильно обгорел…
Сухорукова тяжело вздохнула.
– Плохо, Паша… Никто пока не знает, выживет он или нет. Ничего обнадеживающего врачи не говорят.
– Все будет хорошо, Татьяна Ивановна, - Павел приподнялся на постели. – Вы мне поверьте… Я знаю… Он выживет! Десантники не сдаются…
Сухорукова тоже улыбнулась, благодарно погладила его по плечу и поднялась.
– После обеда я к тебе еще загляну.
Татьяна Ивановна вышла из палаты.
В коридоре она почти сразу же нос к носу столкнулась с Натальей Николаевной, которая проходила мимо палаты.
Наталья Николаевна остановилась и кивнула на дверь палаты Павла.
– Ну, как он?
– Неплохо.
Сухорукова заметила, что Наталья Николаевна волнуется: она, как школьница, нервно теребила тетрадку, которую держала в руках.
Татьяна Ивановна вопросительно посмотрела на своего интерна.