А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
общих тревог и предчувствий, ожидания «неслыханных перемен».
Обнаруживается, далее, стремление рассматривать этот образ как разрешение
тревог, предчувствий и ожиданий — и личных, и общих; тут вплетается
соловьевская тема «синтеза», религиозной гармонии. Но вместе с тем, в
согласии с общей эволюцией Блока, обнаруживается драматически-
противоречивая природа и этого образа, и связанного с ним сюжета.
Обостряясь, этот драматизм принимает театрально-резкую
своей лирико-трагической сути, начинает играть также гранями театральной
иронии. Тут выступает наиболее резкий из контрастов во всем драматическом
движении темы: спадают средневековые облачения, ситуация оказывается
одним из эпизодов современной городской жизни, в целом полной своих
собственных трагических противоречий. Тогда от этой ситуации, ставшей
одним из эпизодов современной драмы жизни, отделяется, получает
самостоятельное существование тема грядущих катастроф. Стихотворение «Я
вышел в ночь — узнать, понять…» — самая последовательная из публикуемых
в эту пору Блоком вещей «катастрофического» плана — включается в
«Перекрестки», после стихов 1904 г. городской темы, в окружении наиболее
сгущающих драматизм ситуации «Дамы» стихов. Говоря иначе — трагические
аспекты общей темы превращают Даму из центра всего построения в деталь
панорамы. По замыслу же образ таков, что в качестве эпизода он немыслим.
Теперь Дама должна уйти, исчезнуть, — здесь, в контексте городских драм-
эпизодов, ей нечего делать:
А хмурое небо низко —
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко
Тебя здесь нет. Ты — там
(«Мне страшно с Тобой встречаться…», ноябрь 1902)
Этап «Перекрестков», по идейной логике сюжета и композиции, переходит в
«Ущерб», в исчезновение Дамы.
«Ущерб» открывается стихотворением «Экклезиаст» (1902); это не самое
сильное из блоковских стихотворений на темы предстоящей «катастрофы», но,
быть может, наиболее обнаженное; библейское образное облачение придает
сюжету наглядность, повествовательность за счет лиризма. Получается как бы
голая констатация факта, что вот-вот наступит «хаос безмирный». С другой
стороны, городская тема в стихотворении «Встала в сиянии. Крестила детей…»
(1903) отмечена повествовательностью совсем иного рода: это насыщенный
бытовыми деталями, нигде, за исключением первой фразы, не выходящий за
грани житейской конкретности рассказ в стихах из городской социальной
хроники. Показательно, что позже стихотворение получило название «Из
газет». Значение такого рода вещей в общей эволюции
велико. Дело, разумеется, не просто в том, что внимание поэта привлекает
эпизод газетной хроники, не в социальной теме самой по себе, и даже не в
высоком трагизме ее решения, что делает стихотворение намного выше
«восьмидесятнической» традиции, с которой тут Блок явно связан. Блок стал
великим поэтом вовсе не потому, что он повторял восьмидесятников, но потому,
что сумел стать шире, выше их. Позднее Блок связал свои обобщающе-
философские темы с социально-общественными началами, и стихи такого рода,
как «Встала в сиянии…», важны как первые опыты в этом направлении. Как бы
то ни было, здесь, в «Ущербе», и городская тема получает вид «рассказа в
стихах», освобождается от скреп единого сюжета «Дамы». Чертами романсной
повествовательности, романсного лиризма несколько в духе Апухтина, опять-
таки с несравненно большей силой и трагизмом, насыщается и тема
«арлекинады», иронической театральности («В час, когда пьянеют
нарциссы…», 1904). Драматической задачей, драматической функцией уже
«Перекрестков», в общей композиции книги, было показать раздробление,
рассыпание единого сюжета Дамы на отдельные темы и сюжеты. Там это
звучало трагедийно-патетически. Здесь — развязка общего сюжета, открытое
выражение раздробляющихся, как бы расходящихся в разные стороны тем.
Центр всей сюжетной организации развязки в «Ущербе» — два
стихотворения любовной темы. Одно из них рассматривалось выше, в самом
начале анализа первой книги Блока: это стихотворение 1903 г. «Когда я уйду на
покой от времен…». Там говорилось, что стихотворение и явно связано с
начальными вещами Блока, и в то же время сильно от них разнится
развернутым психологическим рисунком. Такого типа детализованного
психологизма «общения героев», конечно, нет в своеобразном трагическом
«поединке роковом» основных стихов о Прекрасной Даме и ее поклоннике,
слуге и рыцаре одновременно. Здесь не трагедия, как в стихах о Даме, но скорее
сильно углубившаяся по сравнению с апухтинской традицией психологическая
повесть с сильно драматизованным сюжетом. Сюжет этот уже не содержит сам
по себе всех тех обобщающих аспектов, которые содержал сюжет Дамы,
потому-то это и не трагедия, но нечто относящееся, скорее, к стихотворно-
повествовательному жанру лирики. Хотя формально к «ней» здесь обращаются
со словами «Ты, Святая» — она уже, в сущности, не Дама. Дама ушла, исчезла,