Адмирал Империи 34
Шрифт:
— Основные союзные силы уже собраны в кулак, топливо с припасами и боеприпасы подвезены и приготовлены в достаточном количестве. Так что я считаю — самое время высылать по направлению к столичной системе наш передовой отряд, или говоря флотским языком — авангард…
Сразу после его слов несколько адмиралов вскочили с мест и стали наперебой требовать, чтобы именно они возглавили авангард союзных сил. Страсти в адмиральском салоне мигом накалились до предела. Казалось, еще мгновение — и эти увешанные регалиями вояки с пеной у рта бросятся выяснять, кто из них более достоин водрузить победное знамя над куполом столичного дворца. Мда, с субординацией на русском космофлоте действительно происходила беда…
Ни Павлу Петровичу Дессе, ни Птолемею Граусу никак
Особенно бурно проявлял свой пыл великий князь Михаил Александрович, родной брат покойного императора. Его высочество буквально сгорал от нетерпения первым войти в столичную систему и собственноручно схватить узурпатора за шиворот. То, что сам Михаил был не лучшим кандидатом на роль космофлотоводца и вообще никогда прежде не командовал в бою соединениями крупнее стандартной дивизии, его нисколько не смущало.
Напротив, чувствуя за спиной поддержку друзей и союзников, зная, что помимо собственной 3-ей «ударной» ему непременно придадут дополнительные корабли из резерва, великий князь ощущал себя этаким былинным богатырем, способным голыми руками разметать полчища супостатов. Тем более, что согласно данным, после внезапного бегства Илайи Джонса и адмирала Козицына в распоряжении узурпатора оставалась лишь горстка второсортных посудин, лишенных опытных командиров.
Так какого же рожна миндальничать и осторожничать?! Настал час решительно покончить со всей этой самозваной швалью, посмевшей узурпировать власть при этом жестоко расправившись с законным, по мнению князя Михаила, государем — его племянником Артемием Константиновичем! И кому же, как не законному представителю династии Романовых, надлежит стать во главе карательной армады, грозным вихрем пронестись по оскверненным дворцовым покоям, священным пламенем выжигая скверну мятежа и отмщая за всех невинно убиенных?
Конечно, брат покойного царя лукавил, выставляя напоказ свою показную скорбь по безвременно почившим родственникам, прежде всего по племяннику. На самом деле тут личные амбиции и жажда реванша играли куда большую роль. Ведь в глубине души Михаил Александрович считал себя ничуть не менее достойным трона, чем его старший брат Константин и уж тем более его малолетний сынок Иван…
Вот только злодейка судьба и завещание царя, а также непроработанный принцип престолонаследия лишили великого князя всяких шансов примерить на себя пурпурную мантию самодержца. Самому Михаилу, как великому князю и шефу гвардейцев, по его же мнению, вполне хватало и связей и ресурсов для организации дворцового переворота с последующим воцарением. Вот только на пути к заветной цели встала одна серьезная загвоздка — фигура ненавистного Ивана Федоровича Самсонова, решительно пресекшего любые поползновения других конкурентов на высший пост в Империи. А значит, для начала требовалось во что бы то ни стало разделаться с зарвавшимся выскочкой и его «черноморцами», после чего со спокойной душой приступить к междоусобным разборкам за обладание троном.
К тому же имелся еще и личный мотив — великий князь жаждал поквитаться с проклятым диктатором за собственное унижение и вынужденное бегство из столицы. Когда в первые дни после смерти Константина Черноморский космический флот адмирала Самсонова подошел к орбите Новой Москвы, и после трагедии в Тронном зале дворца, Михаил едва унес оттуда ноги. Причем бежал второпях, бросив на произвол судьбы все свое немалое имущество и фамильные драгоценности…
Похожие настроения бурлили и в головах других видных царедворцев, мнящих себя великими стратегами — начиная с князя Трубецкого и заканчивая младшими флагманами из свиты самого Грауса. Эти господа хоть и имели за плечами кое-какой опыт управления боевыми кораблями, набранный за годы противостояния с американцами, однако в массе
Но разве объяснишь этим честолюбцам, уже заочно делящим между собой лавры грядущих побед, что главное сейчас — не пускать пыль в глаза и бить себя пяткой в грудь, а тщательно и скрупулезно проработать план предстоящей операции? Детально согласовать все нюансы оперативного взаимодействия между различными соединениями и эскадрами, отладить систему связи и снабжения, предусмотреть любые неожиданности и форс-мажоры в виде внезапных контрударов противника.
Нет, подобные тонкости ни великого князя Михаила, ни его закадычного дружка Трубецкого ничуть не интересовали. Им позарез требовалось сорвать куш, первыми ворвавшись в столичную звездную систему…
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — снова взял слово Илайя Джонс, бесцеремонно перебив вошедшего в раж великого князя Михаила, продолжающего доказывать, что именно он достоин возглавить авангард союзной эскадры. — Я только что прибыл сюда и, чего уж греха таить, остаюсь чужаком в вашем тесном кругу. Поэтому, хоть убейте, никак не могу понять всех этих премудростей субординации и взаимоотношений в Имперском космофлоте. Не соблаговолите ли пояснить мне, кому из присутствующих здесь высоких чинов принадлежит реальная власть над нашей разношерстной эскадрой? Проще говоря, чье слово на данный момент должно быть законом и руководством к действию для всех остальных?
Американец намеренно сгустил краски и придал своему тону легкий флер язвительности. Конечно, подобный хамоватый тон со стороны «янки» изрядно покоробил слух собравшихся здесь русских офицеров и адмиралов. Кое-кто даже гневно засопел и начал багроветь лицом, готовясь, видимо, проучить дерзкого американца, но не успел этого сделать. Именно в этот момент в разговор вмешался Птолемей Граус.
— На данный момент главнокомандующего среди нас нет, — произнес первый министр, в упор глядя на Джонса своими холодными змеиными глазами. — Как вы уже знаете, обязанности начальника штаба объединенной эскадры исполняет адмирал Дессе, на опыт и мудрость которого мы все безмерно рассчитываем в предстоящей кампании…
Выделив голосом последнюю фразу, Граус одарил Павла Петровича многозначительным взглядом, давая понять, что лишь его, первого министра, особое благоволение удерживает боевого адмирала на столь ответственном посту. И что в любой момент расстановка сил может поменяться самым кардинальным образом, если тот вдруг возомнит о себе невесть что и начнет своевольничать. Или, того хуже, оспаривать верховенство Птолемея в принятии ключевых решений.
Дессе все прекрасно понял без лишних слов. Опытный царедворец и интриган, он и сам отлично сознавал всю шаткость и уязвимость собственного положения при нынешнем дворе. А потому счел за благо смолчать, всем своим видом изображая смиренную покорность любым начальственным директивам. Мол, как скажете, ваше высокопревосходительство, разве ж я смею перечить вашим мудрым указаниям?
Зато командующий Балтийским космофлотом Карл Карлович Юзефович при этих словах Птолемея еле удержался от гневного сопения. Этот человек, пожалуй, не уступал в честолюбии и властолюбии самому Самсонову. Еще совсем недавно именно Юзефович числился вторым лицом во всей военной иерархии Российской Империи, командуя одним лучших космических флотов. А тут на тебе — какой-то выскочка Дессе отодвинул его, боевого адмирала в тень, бесцеремонно задвинув на вторые роли…
К тому же, видите ли, «северяне» представляют абсолютное большинство кораблей в союзной эскадре. Так теперь еще и каждый шаг предписано согласовывать с этим напыщенным павлином в адмиральских эполетах! А как же честь мундира, как же былые заслуги перед отечеством и престолом? От кипящего негодования на скулах Карла Карловича заиграли желваки, а кончики пышных усов угрожающе задрожали. Но железная выдержка флотоводца и здравый смысл все же одержали верх над уязвленным самолюбием. Затаив обиду до лучших времен, Юзефович кое-как совладал с собой и промолчал, ответив первому министру лишь укоризненным взглядом.