Адмирал Империи 34
Шрифт:
Из раздумий мятежного флотоводца вырвал вкрадчивый голос дежурного офицера связи:
— Господин адмирал, Козицын на связи! Ожидает ваших распоряжений!
— Соединяй! — рявкнул Самсонов и решительно шагнул к монитору.
Тот послушно замерцал, и над проекционной панелью возникло усталое лицо Василия Ивановича Козицына — бессменной правой руки Самсонова, опытнейшего космического флотоводца и грозы американского флота. Пронзительный взгляд серых глаз старика, казалось, был способен прожечь насквозь не только обшивку вражеского корабля, но и самое душу нерадивого подчиненного.
— Василий Иванович, слушай мой приказ. Немедленно собирай
— Догнать их не получится, Иван Федорович, они включили «форсаж», а моим кораблям еще нужно подготовиться к погоне, — нахмурился Козицын, которому явно не хотелось выступать в роли гончей, да еще и карателя в придачу.
Василий Иванович, будучи человеком чести и не запятнавшим себя участием в кровавых бесчинствах последних дней, прекрасно отдавал себе отчет в том, что американцы во главе с Илайей Джонсом навряд ли захотят вот так просто сдаться на милость победителя и выкинуть «белый» код-сигнал. Скорее всего, эти ребята предпочтут сражаться до последнего, но не пустят русских космоморяков на свои палубы.
А ведь среди тех, по кому вот-вот придется открыть огонь на поражение, было немало и наших соотечественников. Как-никак, часть экипажей эскадры Джонса состояла из русских добровольцев и кадровых офицеров, приданных американским кораблям в качестве усиления. Да и сами вымпелы в составе мятежного соединения имелись не только американские, но и исконно российские — те, что совсем недавно влились в дивизию союзников для участия в боевых операциях.
Такая перспектива претила Козицыну до глубины души. Ведь Козицын был далеко не кровожадным головорезом, а честным служакой, годами водившим в бой корабли, но при этом сохранившим некие моральные принципы. В отличие от своего шефа, сделавшегося в последнее время совсем уж отмороженным, Василий Иванович не мог позволить себе так буднично и деловито размышлять об уничтожении людей, чья единственная вина состояла лишь в том, что они посмели иметь собственное мнение.
Но что делать? Не выполнить прямой приказ командующего, да еще отданный в столь жесткой и недвусмысленной форме, было равносильно самоубийству. За одно лишь промедление или колебание рисковал мигом угодить под трибунал. А за открытый саботаж расправа последует и вовсе без проволочек и формальностей. С Самсоновым в его нынешнем настроении шутки плохи — живо шлепнет у ближайшей переборки и не поморщится. Слишком уж он сейчас на взводе и готов рубить сплеча, не особо задумываясь о последствиях.
Раздираемый мучительными сомнениями, Козицын лихорадочно пытался отыскать выход из тупиковой ситуации.
— Ничего, — небрежно отмахнулся меж тем Иван Федорович. Для этого поимка и уничтожение беглецов были всего лишь вопросом времени, простой технической задачей, не стоящей излишних размышлений или сантиментов. — Сейчас не догонишь — догонишь, когда корабли Илайи остановятся возле межзвездного перехода и начнут малыми партиями просачиваться в Новорязанскую систему. Вот тогда и бери их тепленькими, прямо на месте. А кто не захочет сдаваться — расщепи на атомы к чертям собачьим, невзирая на национальную принадлежность экипажей! Предателей нужно
Самсонов говорил жестко и безапелляционно, и Козицын, при всем желании, не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы хоть как-то возразить этому человеку, взявшему сегодня верх над всеми ними. Во всяком случае — открыто, не опасаясь немедленных кар за строптивость и бунтарство.
Поэтому Василий Иванович, тяжело вздохнув, лишь молча кивнул головой, показывая, что приказ им понят и принят к исполнению. А затем, натужно улыбнувшись и отдав честь, исчез с экрана связи. Приходилось подчиняться, ибо иного выхода пока не находилось. Во всяком случае, в открытую идти против течения, бросая вызов воле Самсонова, сейчас определенно не стоило. Себе дороже выйдет…
Через несколько минут после завершения не слишком приятного разговора с начальством корабли 3-й линейной дивизии наконец-то стали один за другим покидать свои позиции в строю и собираться в походную колонну. Это означало, что Козицын приступил-таки к выполнению отданного ему приказа — организовал погоню за мятежным соединением американцев и примкнувшим к ним русских моряков. Корабли Василия Ивановича, подобно своре разъяренных мастиффов, сорвавшихся с цепи, ринулись вслед удаляющимся силуэтам на самой границе видимости тактических карт.
Козицын, нахмурившись и барабаня пальцами по подлокотнику командирского ложемента, раздумывал о превратностях судьбы, забросившей его в этот злосчастный переплет. Вот Илайя Джонс этот наглый и спесивый «янки», привыкший людей за людей не считать — по странному стечению обстоятельств повел себя наиболее достойно и мужественно, чем сам Василий Иванович и все остальные. Не пожелал соучаствовать в беззаконии и терроре, учиненном новоявленным диктатором. Взбунтовался, плюнул на сомнительные выгоды и подался в бега, уводя за собой преданные ему команды. Убить его только за то, что он не стал кривить душой?
Мрачно усмехнувшись этим невеселым мыслям, Козицын бросил тоскливый взгляд на алые росчерки кораблей-беглецов, уже практически растворившиеся в черной бездне. Именно этим и объяснялось странное промедление Козицына, не слишком-то спешившего пришпорить своих подчиненных в погоне за беглецами. Василий Иванович пока не торопился, умышленно оттягивая столкновение. Он словно бы давал шанс Илайе оторваться подальше, выиграть расстояние и время…
…— Как же я рад слышать подобное, вы себе не представляете! — воскликнул крайне удивленный признаниями Козицына вице-адмирал Джонс, когда спустя восемь часов корабли 3-й «линейной» дивизии догнали-таки эскадру беглецов у межзвездного перехода на «Новую Рязань».
Погоня завершилась на самых «врат». Самсонов в своих расчетах оказался прав: чтобы благополучно пройти через портал, кораблям мятежного американца требовалось провести долгий и кропотливый цикл подготовки, отнимающий несколько часов драгоценного времени. Которого, увы, в распоряжении «янки» больше не было — ведь следовавшие за ними по пятам русские линейные корабли и крейсера Василия Ивановича неумолимо сжимали кольцо окружения.
Казалось, развязка была близка и неотвратима. Вот-вот грянет ожесточенная космическая сеча, где бывшим союзникам придется вцепиться друг другу в глотки в бессмысленном братоубийственном побоище. Экипажи обеих эскадр, замерев над панелями управления боевых кораблей, напряженно взирали на тактические карты, где зеленые треугольники вымпелов Козицына неумолимо смыкали кольцо вокруг голубых значков вымпелов Джонса.