Адмирал Империи – 36
Шрифт:
— Через несколько стандартных часов я вывожу свою русско-американскую дивизию, усиленную боевыми кораблями резерва в поход, — продолжал Илайя, не обращая внимания на усмешки Юзефовича. Его переполняла решимость, граничащая с одержимостью. — Сейчас есть все шансы догнать Айвана Самсонова и освободить вашего малыша-императора! Нельзя терять ни минуты. Если мы ударим быстро и без колебаний — победа будет за нами. Я знаю, командующий, что обладая опытом, вы думаете точно так же, как и я. Недаром корабли вашего Балтийского флота всегда были в первых рядах союзников. Отважные, неустрашимые, готовые ринуться в самое пекло по первому зову долга. Прошу вас, присоединяйтесь ко мне и вместе мы легко разобьем диктатора, перехватив его колонны на марше. Ваши бесстрашные «балтийцы» и мои американцы — мы станем силой, которая сокрушит любую преграду! Неужели вы упустите
— Что ж, отличная идея! — радостно воскликнул Карл Карлович, почесав подбородок. На его лице расцвела широкая улыбка, словно солнце, прорвавшееся сквозь свинцовые тучи. В глазах вспыхнул азартный огонек, как у охотника, почуявшего добычу. — Я с удовольствием приму участие в охоте за этим негодяем Самсоновым. Мистер Джонс, я ценю вашу решительность и усердие в этой гражданской и вроде как совершенно не вашей войне, и буду счастлив, сражаться бок о бок с вами и вашими экипажами…
Оба адмирала крепко пожали друг другу руки, а затем, по желанию Юзефовича, и вовсе обнялись почти по-братски. Объятие было крепким, мужественным, в нем чувствовалась сила и надежность боевого товарищества. Так обнимаются люди, готовые пойти друг за друга в огонь и в воду, встать плечом к плечу перед лицом любой опасности. Каждый был рад этой встрече и неожиданному союзу. Илайя понимал, что с имеющимися у него в наличие кораблями, даже с учетом переданных в его дивизию резервных дредноутов, шансов победить Самсонова у него мало. Против опытного и хитрого противника, имеющего в своем распоряжении дивизии Черноморского флота и гвардейские дредноуты, всех этих сил может оказаться недостаточно. Но тут появляется Юзефович со своими двумя усиленными дивизиями «балтийцев», которые желают поквитаться с «черноморцами» за свое недавнее поражение… Внезапно расклад менялся. Теперь у Джонса появлялся реальный шанс не просто догнать беглецов, но и разгромить их в решающей битве. Две боеспособные и мотивированные эскадры против деморализованного и потрепанного противника…
— Я сейчас спешу на аудиенцию к Птолемею, где и сообщу первому министру, что присоединяюсь к вашему походу, — заявил Карл Карлович, прощаясь с Джонсом-младшим. Он по-отечески похлопал американца по плечу, словно стремясь придать ему уверенности и сил перед грядущими испытаниями. — Мои корабли только что прибыли на орбиту столичной планеты и времени на дополнительную подготовку им много не потребуется, только стандартный техосмотр и дозаправка. Ничего серьезного, обычная рутина между маршами. Так что через несколько часов я и мои корабли будем в полном вашем распоряжении, адмирал Джонс…
Они тепло расстались, и Илайя полетел на офицерском вельботе, на линкор «Юта» в расположение своей дивизии. В голове роились мысли и планы, адреналин кипел в крови от предвкушения скорой схватки. Еще никогда за последние месяцы адмирал «янки» не чувствовал себя настолько живым, настолько переполненным энергией и жаждой действия. Это был его звездный час, его шанс доказать всем, чего он стоит. И он не собирался упускать такую возможность.
А тем временем Карл Карлович Юзефович широкими шагами вошел в аудиенц-зал «Агамемнона», где его уже ожидали Птолемей Граус и Павел Петрович Дессе. Помещение было огромным и торжественным, под стать флагману первого министра. Птолемей и Дессе сидели за массивным столом, над которым парила голографическая карта. Общее совещание только что закончилось, остальных дивизионных адмиралов в каюте уже не было…
— Мои корабли подошли к столице ненадолго и хотел бы вам сообщить, господин командующий, что снова отправляюсь на очередную операцию по перехвату Самсонова, вместе с Илайей Джонсом — заявил Юзефович с порога. Он вошел решительно, чеканя шаг, словно на параде. — Не знаю, чем она закончится, но верю — мы должны попытаться. Я просто не могу сидеть сложа руки в такой момент…
— Почему вы так спешите покинуть нас, адмирал? — задал вопрос Птолемей, при этом ехидно и как-то загадочно ухмыляясь. Казалось, происходящее забавляет его, словно он видит в рвении стоящего перед ним командующего нечто нелепое и наивное. — Вы же только что прибыли и, наверное, ваши экипажи утомлены от постоянного преследования врага. Кстати, Карл Карлович, вам никого не удалось перехватить из наших заклятых врагов в рейде, из которого вы прибыли? Неужели такой опытный охотник как вы упустил всю дичь? Или все же есть чем похвастаться?
В словах Грауса звучал откровенный вызов, почти издевка. Птолемей словно проверял Юзефовича на прочность, испытывал его терпение и выдержку.
— К сожалению, никого, — осторожно ответил Юзефович, начиная подозревать что-то неладное. В голосе адмирала зазвучали нотки настороженности, словно он почуял в воздухе запах надвигающейся грозы. Где-то в глубине души шевельнулось нехорошее предчувствие, но Карл Карлович усилием воли подавил его. Не время для паники и подозрений, сейчас главное — сохранять хладнокровие и достоинство. — Спасибо за то, что печетесь о моих «балтийцах», господин первый министр. Поверьте, я ценю вашу заботу, как никто другой. Но все они — закаленные космоморяки, видавшие и не такие передряги. Усталость для них — не помеха, а вызов, который лишь распаляет боевой дух. Да и какой может быть отдых, когда наша Империя в опасности? Когда наш государь томится в плену у подлого изменника? Повторяю, через пару стандартных часов я снова выхожу со своими кораблями на помощь вице-адмиралу Джонсу… Мы должны действовать быстро и решительно, иначе можем упустить свой шанс.
— Боюсь, что не могу разрешить вам подобное, — резко заявил на это Птолемей. Его голос прозвучал властно и безапелляционно. В глазах первого министра вспыхнул холодный огонь, не предвещавший ничего хорошего. Казалось, воздух между ним и Юзефовичем буквально искрит от напряжения, грозя вот-вот взорваться ослепительной вспышкой.
— Что значит «не могу разрешить»?! При всем уважении, первый министр, я командующий Балтийским флотом Российской Империи и сам принимаю решения, касающиеся вверенных мне подразделений! — Юзефович, от природы обладая вспыльчивым нравом, начинал быстро терять терпение. Кровь бросилась ему в лицо, на скулах заходили желваки. Как смеет этот бюрократ указывать боевому адмиралу? Неужели возомнил себя величайшим стратегом галактики, вершителем судеб? Да будь он хоть трижды первым министром — никто не имеет права отдавать приказы командующему флота.
— Но, не в сегодняшних условиях! — воскликнул Птолемей, также краснея от гнева, но пока сдерживаясь. Голос его звенел от напряжения, словно перетянутая струна. — Сейчас, я — ваш верховный главнокомандующий и приказываю кораблям Балтийского флота оставаться на прежних координатах на орбите Новой Москвы! Вы услышали мой приказ, адмирал?
— Что все это значит?! — повысил голос Карл Карлович, теряя над собой контроль и переходя на «ты». Выдержка изменила ему, вытесненная праведным гневом и возмущением. Юзефович и сам не заметил, как его рука легла на эфес парадной сабли, готовая в любой момент активировать клинок. — Птолемей Граус, не переоцениваешь ли ты собственные силы? Не забывай, с кем говоришь! Я — адмирал Российского Флота, клянусь тебе — еще никто не указывал мне, что делать с моими кораблями! И уж точно не какой-то выскочка-бюрократ, возомнивший себя вершителем судеб! К черту тебя и твои идиотские приказы! Я иду в поход, и на этом точка! Вздумаешь препятствовать — пеняй на себя. Узнаешь, что значит становиться поперек дороги у «балтийца»!
— Ты не подчиняешься главнокомандующему?! Что ж, тогда я арестую тебя! — закричал Птолемей, нажимая кнопку и вызывая охрану. В его голосе слышалась неприкрытая ярость вперемешку с каким-то злым торжеством, словно первый министр только и ждал повода, чтобы расправиться со строптивым адмиралом. Тяжелые двери зала распахнулись, и внутрь ворвался отряд вооруженных космопехов в броне, со штурмовыми винтовками наизготовку.
— За что?! — недоуменно воскликнул Юзефович. На мгновение растерянность и изумление вытеснили из его души гнев. Происходящее казалось дурным сном, каким-то безумием.
— За измену, подлец!
Слова Птолемея ударили в адмирала, словно разряд, оглушая и парализуя.
— Что?! — Карл Карлович автоматически схватился за рукоять плазменной сабли, висевшей у пояса. Пальцы сомкнулись на знакомой рукояти. Сознание заволокло алой пеленой ярости. Казалось, весь мир сузился до одной-единственной фигуры — фигуры ухмыляющегося врага напротив. — Как ты смеешь обвинять меня в измене?! Ты, простой чинуша-выскочка… Да я всю жизнь только и делал, что сражался за Российскую Империю! Проливал за нее кровь — и свою, и чужую! А ты? Что сделал для державы ты, кроме как протирал штаны в кабинетах?! И ты смеешь обвинять меня, боевого офицера, в предательстве?!