Адмирал Империи – 36
Шрифт:
— Мы не знаем подробностей всего произошедшего, поэтому не можем необоснованно называть адмирал Юзефовича — предателем, — все так же смело и без экивоков на кого-либо заявил Илайя Джонс, поднимаясь со своего места.
Из-за случившегося инцидента Джонс был вынужден отложить на несколько часов подготовку к своему ответственному походу против мятежников. И сейчас он был крайне недоволен тем, что дивизии Балтийского флота, вместо того чтобы присоединиться к его эскадре в поимке Самсонова и его каравана, ушли в подпространство, скрывшись в неизвестном направлении. Эта непредвиденная задержка грозила нарушить все тщательно продуманные планы операции.
В зале повисла напряженная тишина. Все
— Я знаю, что говорю, — процедил Птолемей сквозь зубы, буравя Илайю тяжелым взглядом. — Информация о встрече канцлера и Юзефовича подтверждена нашей разведкой и не подлежит сомнению. Этот псевдо первый министр Шепотьев несколько часов тому назад присутствовал на флагмане командующего Балтийским флотом и вел с ним долгую беседу, а затем беспрепятственно покинул его корабль. Шепотьев, я напоминаю, — наш враг и ближайший сообщник диктатора Самсонова. Только одно то, что Карл Карлович отпустил его, уже является преступлением против нашего общего дела. Не так ли, господа?
Птолемей обвел присутствующих пылающим взором, ожидая поддержки. Но адмиралы и капитаны молчали, потупив глаза. Никто не решался открыто встать на сторону первого министра, чей авторитет сейчас был поколеблен подозрениями в фальсификации завещания императора. Илайя Джонс, чувствуя эту неуверенность, решил продолжить давление на Грауса.
— Безусловно, Юлиан Шепотьев сейчас находится в лагере наших врагов, — не успокаивался он, стараясь быть объективным и беря на себя, в отличие от постоянно молчащих русских дивизионных адмиралов, миссию диалога с первым министром. — Однако не будем забывать, что в этом лагере помимо него находятся также остальные министры и высшие сановники Российской Империи. Айван Самсонов просто всех их взял с собой насильно в качестве заложников, хотел кто-то того или нет. Мы не можем считать их предателями только за то, что они оказались в плену у диктатора.
В его словах был резон, и это еще больше распалило Птолемея.
— Да, но Шепотьев и до этого происшествия открыто поддерживал Ивана Федоровича в его узурпации власти! — воскликнул первый министр. — Канцлер, как мы все знаем, принял из рук диктатора нелегитимную должность первого министра и всячески помогал Самсонову в управлении подконтрольным ему сектором Империи. Он — пособник и приспешник мятежников, и одного этого достаточно, чтобы объявить его вне закона!
Птолемей Граус прекрасно понимал что, если ему не удастся убедить военных в своей правоте и непричастности к интригам вокруг завещания, его собственная позиция окажется шаткой. Флот может перестать подчиняться человеку, подозреваемому в столь чудовищном обмане…
— Разве кто-нибудь из ваших министров отказался бы принять одну из самых высоких должностей государства, если она сама шла тебе в руки? — пожал плечами Илайя Джонс, прекрасно зная как свою американскую бюрократию, так ничего нового не найдя и в русской, после того как перешел на службу Империи. Его проницательный взгляд скользнул по лицам присутствующих, словно пытаясь проникнуть в их мысли, разгадать истинные мотивы и устремления.
Джонс не понаслышке знал, как устроена государственная машина, сколь велик соблазн власти и привилегий для тех, кто стоит у ее руля. Он сам прошел долгий путь от младшего офицера до адмирала флота, и не раз сталкивался с изнанкой большой политики АСР. Теперь, оказавшись на службе Российской Империи, он не видел особых различий. Люди везде оставались людьми, со своими слабостями и амбициями.
— Особенностью всех гражданских войн является то, что, к сожалению,
Он помолчал, словно погрузившись в воспоминания о прошлом, о том, что довелось повидать за годы службы. Сколько раз ему приходилось видеть, как казавшиеся верными соратники в одночасье меняли сторону, гонимые инстинктом самосохранения. Как идеалы и убеждения рассыпались прахом перед лицом реальной угрозы.
— Я, например, думаю, что большинство из находящихся сейчас при Самсонове, служат ему именно из-за страха быть попросту лишенными должностей, а то и головы, — произнес Джонс, и в его голосе прозвучала нотка горечи. — Да что спорить, если сам император Иван Константинович вынужден безропотно подписывать указы, навязанные ему диктатором… Даже венценосные особы не свободны от давления обстоятельств.
Птолемей Граус, все это время едва сдерживавший раздражение, не выдержал. Его лицо исказила гримаса недовольства, а в глазах вспыхнули злые огоньки.
— Не хотите ли вы сказать, господин американец, что мы должны простить всех изменников, потому что теми руководил страх? — съязвил он, вкладывая в каждое слово максимум яда и презрения.
Мысль о том, что кто-то смеет ему перечить, особенно в такой сложный и ответственный момент, была для Птолемея невыносима. Тем более, если этим человеком оказывался чужак вроде Илайи Джонса. Первый министр выпрямился в кресле, всем своим видом излучая непреклонность и решимость.
— По моему мнению, ни один министр или генерал-губернатор, хотя бы день служивший и подчинявшийся диктатору Самсонову, не имеет больше права занимать какую-либо высокую должность в Российской Империи и должен быть изгнан со службы с волчьим билетом, — отчеканил он, словно вынося приговор. — Нет прощения тем, кто предал свой долг и присягу, какими бы мотивами они ни руководствовались! Только беспощадная чистка рядов избавит нас от скверны предательства!
Его слова прозвучали как удар хлыста, заставив присутствующих вздрогнуть. Некоторые из адмиралов и капитанов одобрительно закивали, явно разделяя жесткую позицию первого министра. Другие, наоборот, опустили глаза, словно не решаясь встретиться с его пронзительным взглядом.
Но Илайя Джонс лишь весело рассмеялся в ответ, нисколько не смутившись напора Птолемея. Он вспомнил, как в свое время, после Гражданской Войны Дистриктов, американский сектор контроля лихорадило именно по этой же причине, когда победившие «республиканцы» начали чистить ряды космофлота и гражданских чиновников от тех, кто поддерживал «федератов». Тогда многие достойные люди лишились своих постов, а на их место пришли ставленники новой власти, зачастую куда менее компетентные и принципиальные.
— Позвольте дать вам совет, первый министр, — произнес Джонс, отсмеявшись и посерьезнев. Он наклонился вперед, глядя прямо в глаза Птолемею. — Вам нужно подходить в этом вопросе к каждому индивидуально, иначе вы рискуете растерять весь ваш управленческий аппарат. Конечно, среди тех, кто сейчас на стороне Самсонова, есть и настоящие преступники, которым нет прощения. Но наряду с ними, уверен, немало и честных людей, которые просто оказались в безвыходной ситуации и вынуждены были временно принять сторону противника. Если вы начнете огульно всех наказывать и увольнять, то рискуете обезглавить Российскую Империю, лишив ее самых опытных и знающих управленцев. А это может привести к куда более тяжелым последствиям, чем пребывание отдельных личностей на службе у диктатора.