Адмирал Империи – 36
Шрифт:
— Еще как смею, потому что знаю, что у тебя, негодяй, на руках имеется завещание императора Константина… Сразу уточню, ложное завещание, которое ты выменял у Юлиана Шепотьева в обмен на его никчемную жизнь, и сейчас скрываешь этот факт! — закричал Птолемей, в свою очередь вскакивая из-за стола. Глаза его полыхали яростным огнем, лицо исказилось гримасой торжествующей злобы. — Признаешь ли ты это?! Отвечай, изменник, или, клянусь Создателем, я прикажу вышибить признание из тебя силой!
На последних словах Птолемей почти сорвался на визг. Маска респектабельного политика слетела с него, явив миру лицо безумца, опьяненного властью и собственной правотой. Юзефович с ужасом понял, что имеет дело
— Нет, конечно, не признаю! — заявил Юзефович, подбоченившись и скосив взгляд на сидящего с хмурым видом адмирала Дессе. В голосе его звенела сталь непоколебимой уверенности. Казалось, все обвинения Птолемея разбиваются о несокрушимую скалу его достоинства и чести, не оставляя и следа. — Все выдвинутые тобой обвинения — клевета и неправда! Гнусная ложь, призванная очернить мое доброе имя и подорвать авторитет в глазах соратников. Неужели ты действительно веришь, что я мог пойти на сделку с предателем Шепотьевым?
— Докажи это! — настаивал Птолемей Граус. Он весь подался вперед, словно коршун, готовый сорваться с насеста и вцепиться в добычу. Глаза его лихорадочно блестели, на губах застыла торжествующая ухмылка. Казалось, первый министр не сомневается в своей правоте. — Если ты так уверен в своей невиновности — предъяви доказательства! Открой доступ к своему идентификационному браслету, позволь изучить его содержимое — и тогда все встанет на свои места. Или тебе есть что скрывать, а, Карл Карлович? Может, боишься, что правда всплывет наружу и покажет твое истинное лицо — лицо труса и предателя?!
— Это ты сначала докажи мою вину! — еще сильней заорал Карл Карлович. Лицо его пошло багровыми пятнами, на висках вздулись вены. Юзефович буквально задыхался от ярости. — Или тебе неизвестно, что в Российской Империи действует презумпция невиновности! Священный принцип, который ты, как государственный человек, обязан блюсти и чтить! Где твои хваленые улики, Птолемей? Где неопровержимые свидетельства моего мнимого преступления? Или ты привык бросаться голословными обвинениями? Выкладывай, что у тебя есть против меня — или признай, что все твои слова не стоят и ломаного гроша!
— Вообще-то, адмирал Юзефович здесь прав, — неожиданно вставил слово Павел Петрович Дессе, поднимаясь с кресла и вставая между спорящими, пытаясь не допустить тем самым намечающееся кровопролитие. Голос его звучал твердо, но миролюбиво, словно он стремился образумить и усмирить разгоряченных противников. — Вам, господин командующий, необходимо предоставить весомые доказательства подобного серьезнейшего обвинения. Во-первых, договор с врагом, ведь Шепотьев — ближайший соратник Самсонова, во-вторых, некое завещание покойного императора и его утаивание — все это не игрушки, и следует во всем хорошенько разобраться, прежде чем делать какие-либо выводы. Обвинения в измене и предательстве — это вам не в космический крикет играть. Тут любая ошибка, любой необдуманный шаг может стоить человеку не только карьеры, но и жизни. А значит — нужно действовать предельно осторожно, опираясь лишь на неоспоримые факты и свидетельства.
Дессе был обескуражен произошедшим, а еще больше шокирован фактом, что в природе существует некое другое завещание императора, о котором никому до этого не было известно. Мысли его путались, в душе царила полная сумятица. Если документ действительно подлинный — это меняет все! Расклад сил, баланс власти, само будущее Российской Империи…
— Доказательства появятся ровно тогда, когда наши специалисты проверят идентификационный браслет этого господина и, я уверен, найдут в его базе ключи доступа к тексту завещания, — воскликнул Птолемей, указывая на запястье Юзефовича,
— Каким же образом, ты это сделаешь без моего разрешения?! — засмеялся Карл Карлович, похлопав по эфесу своей плазменной сабли, и понимая, что прямых улик, к примеру таких как видеозапись из разговора с Шепотьевым, против него у первого министра на руках не имеется. В смехе его звучали нотки превосходства и снисходительной жалости, словно он взирал на потуги жалкого недоумка. — Личный браслет — неприкосновенная собственность, защищенная законом и генетическим кодом. Все данные в нем зашифрованы и доступны лишь владельцу. Так что если возжелаешь покопаться в чужих секретах — изволь для начала заручиться санкцией Императорского суда. Или думаешь, твой титул дает тебе право попирать закон? Или может быть, попробуешь это сделать силой? Так вперед, я жду! Только учти — мой клинок будет ждать тебя. И любого, кто посмеет подойти ко мне хоть на метр ближе…
— Если потребуется, применю и силу! — пригрозил ему Птолемей Граус, решив идти до конца и показать, кто здесь главный. В его голосе звучала неумолимая решимость, готовность преодолеть любые преграды на пути к цели. Похоже, первый министр и впрямь уверовал в собственное всемогущество. — Адмирал Юзефович, ты проклятый предатель и предстанешь перед имперским судом за свои преступления! Законы и права писаны не для тех, кто посягает на саму Империю. Во имя высших интересов державы я готов действовать так, как сочту нужным — и никакие угрозы меня не остановят! Мои специалисты сейчас же готовы вскрыть браслет, и мы увидим доказательства. А там — трибунал и расстрельная команда.
— Я скажу, что произойдет сейчас. Сейчас я выйду из этого аудиенц-зала, как ни в чем не бывало, и буду разговаривать с тобой в дальнейшем только после твоих извинений, — ответил Юзефович, скрестив руки на груди. Поза его выражала непоколебимую решимость и готовность идти до конца. Глаза сверкали, а губы кривились в презрительной усмешке. — Ты перешел черту, Птолемей Граус. Посмел оскорбить мою честь, запятнать мое доброе имя грязными инсинуациями. Что ж, поздравляю — ты только что нажил себе смертельного врага. Отныне и до гроба я буду считать тебя своим личным противником, и не успокоюсь, пока не увижу твое унижение и падение.
Адмирал усмехнулся недобро, многозначительно. От этой усмешки у Птолемея по спине пробежал неприятный холодок.
— А если так случится, что я отсюда не выйду, то через несколько минут мой Балтийский космический флот, стоящий в полной боевой готовности всего в пяти тысячах километров от этих координат, разнесет в щепки твой ржавый «Агамемнон» и любой другой корабль, вставший у него на пути. О да, не удивляйся. Каждый мой офицер, каждый космоматрос готов по первому слову командира ринуться в бой и умереть выполняя мой приказ. Им не привыкать сражаться с превосходящими силами противника и побеждать. Так что если ты рискнешь тронуть меня хоть пальцем — пеняй на себя. Орудия моих кораблей без колебаний превратят твою эскадру в космический мусор, а тебя самого в горстку пепла. Думаешь, что я блефую, первый министр?! Хочешь это проверить? Что ж, попробуй. Отдай приказ своим головорезам, — Юзефович кивнул на окруживших его «морпехов», — и увидишь, кто из нас держит слово, а кто бросается пустыми угрозами.