Адмирал Нахимов

Коллектив авторов

собственному их желанию. В параде участвовали сводный флотский

батальон, один армейский при 6 полевых орудиях. Панихиду в церкви

сл>жили 14 священников, из коих большая часть синопских монахов.

Потом все матросы, бывшие на параде, прощались с покойником,

почему и продолжалась церемония долго. При опускании тела из этих

батальонов и орудий сделаны были залпы, а когда тело покойного

выносили из дома в церковь, то тогда наши корабли приспускали

флаги и салютовали тем

числом выстрелов, какое ему полагалось при

жизни. Жаль было расстаться с ним, друзья мои! Тем более, чт;э в

военное время он у всех у нас был в мыслях постоянно как

единственная наша надежда и опора. На его похоронах мы увиделись друг с

другом и встретились после долгой разлуки; меня многие считали из

наших офицеров убитым во время приступа на Камчатский редут и

чрезвычайно удивились, видя меня целым и невредимым. Нахимова

положили вместе с тремя его товарищами: Лазаревым, Корниловым

и Истоминым. В короткое время мы лишились наших самых славных

– адмиралов, украшавших собой русский флот. Тоска страшная...

Долгом считаю представить вашему императорскому высочеству

донесение о смерти адмирала Нахимова, составленное находящимся

тгри севастопольском гарнизоне ординарным профессором

императорского университета св. Владимира коллежским советником Гюббе-

нетом1.

Адмирал Нахимов ранен был смертельно штуцерною пулею в

голову 28 июня около 7 часов вечера на Кормиловском бастионе, в ту

минуту, когда он, невзирая на явную опасность, стоя на бастионе»

рассматривал в зрителЫную трубку осадные работы неприятелей.

Предсмертные страдания доблестного Нахимова длились более

сорока часов: он умер в 11 часов и 5 минут пополуночи 30 июня.

Тело адмирала, в сопровождении приличной духовной и воелнои

процессий и в присутствии всех свободных от службы генералов»

штаб-и обер-офицеров морского и сухопутного ведомств, предано

земле в склепе адмирала Лазарева, при строящемся соборе имени св.

Владимира, рядом с могилами падших при обороне Севастополя со-

служивцев его: вице-адмирала Корнилова и контр-адмирала Исто-

мина.

Генерал-адъютант князь Горчаков

28-го числа июня покойный адмирал, г. Фельдгаузен и я

поехала на 3-е и 4-е отделения (ибо там была бомбардировка); не

доезжая еще до доковой стены, покойный адмирал послал г. Фельдга-

узена к г. Воеводскому сказать, чтобы он приказом

назначил

лейтенанта Янушевского на 3-й бастион (потому что в этот день

командиру 3-го бастиона лейтенанту Викорсту оторвало ногу и бастион

остался без командира) и чтобы он сам остался дома и не приезжал

обратно. Оставшись вдвоем, мы поехали сперва на 3-е отделение,

начиная с батареи г. Никонова, потом зашли в блиндаж к А. И.

Панфилову, напились у него лимонаду и отправились с ним же на 3-й бастион;

осмотревши его и остальную часть 3-го отделения окончательно —

конечно, я уж и не говорю, под самым страшным огнем, — мы сели

на коней и распрощались с А. И. Панфиловым и с офицерами

вообще; мы поехали шагом на 4-е отделение в сопровождении, можно

сказать, прицельных бомб, ядер и пуль на всем пути: господь нас

миловал, ничто не смело, по его воле, нас тронуть.

Во время этой дороги покойный адмирал был чрезвычайно весел

и любезен против обыкновения и все говорил: «как приятно ехать

такими молодцами, как мы с вами; так нужно, друг мой, ведь на

все воля бога и ежели ему угодно будет, то все может случиться:

что бы вы тут ни делали, за что бы ни прятались, чем бы ни

укрывались, ничто бы не противостояло его велению, а этим показали бы

мы только слабость характера своего. Чистый душой и благородный

человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус

боится смерти, как трус». После этих слов адмирал задумался, но лицо

его сохраняло попрежнему покойную и веселую улыбку.

Мы подгьехали к батарее Жерве (начало 4-го отделения) и сошли

с коней; адмирал, видя, что огонь неприятельской артиллерии тут

совсем слаб, приказал собрать вокруг себя всех матросов и прислугу

орудий. И когда люди были собраны, он, обратившись к ним по

обыкновению со словами: «здорово, наши молодцы», сказал: «ну,

друзья, я осмотрел вашу батарею, она далеко не та, какою была

прежде: она теперь хорошо укреплена; ну, так неприятель не должен

знать и думать, что здесь можно каким бы то ни было способом

вторично прорваться. Смотри ж, друзья, докажите французу, что вы

такие же молодцы, какими я вас знаю, а за новые работы и за то,

что вы хорошо деретесь, спасибо, ребята».

Не только слова, но одно присутствие покойного адмирала в

самую критическую минуту делало матросов чрезвычайно веселыми и

более энергическими, потому что они видели перед собой

начальника, которого они любили, как дети своего отца, готоеого умереть

с ними вместе.

Отдав кое-какие приказания самому г. Жерве, адмирал направил

свой путь на Малахов курган; взойдя туда, мы увидели, что» в башне