Адмирал Нахимов

Коллектив авторов

и скоро обыскал барак, где лежал адмирал. Окно было растворено.

Комната полна докторами. Адъютанты стояли, утирая слезы. Под

окнами толпилось несколько офицеров. Адмирал лежал, тяжело

дыша, с закрытыми глазами и немного шевелил рукой. Меня просили

менять с него очерк, пока он не скончался, что я сделал немедля. Очерк

<яашли грустно схожим. На другой день утром в 7-м часу я зашел к

адмиралу: ему, казалось, было лучше. Где-то достали льду и

приложили

к голове. (После ходил рассказ, что один из бывших его адъю-

тантсв, Шкотт, съездил в 7 часов в Симферополь туда и обратно —

120 верст, и привез льду, поливая его па дороге эфиром, Шкотта не

'было в Севастополе, и за льдом никто не ездил. Лед достали в Кора-

обельной, в трактире «Ростов-на-Дону», и то последний. Но я все-таки

лривожу этот рассказ потому, что он создан всеобщею любовью к

адмиралу.) Адмирал открывал глаза и останавливал их на входящих но,

кажется, без мысли. Зайдя в 1 часу, я нашел его еще лучше. Мне

'сказали, что он вставал с постели с помощью других, указал на

сапоги и надел их; показал на шею—ему повязали галстух и потом

накинули шинель. Он трогал осторожно повязку, не думая ее срывать, что

^делал прежде. Однако во все это время с начала прибытия в барак

он не говорил ничего. К утру 3-го ему стало хуже. В 7-м часу я нашел

его лежащим в постели не прямо, как прежде, а боком. Он очень тяж-

iko и часто дышал. В 10 часов с четвертью его не стало.

Около 2-го часа баркас, буксируемый катерами (потому что было

сильное волнение; море, потерявшее своего адмирала, сочувствовало

общему волнению), вез с Северной стороны тело, как обыкновенно, со

священником и крестом, на Графскую пристань. Народ, замечая

далеко печальный баркас, стекался к пристани толпами, снимая шапки и

^крестясь. Это были, разумеется, все матросы и солдаты. Другого на-

фода в Севастополе почти нет. Тело приняли морские офицеры и

контр-адмирал Панфилов и отнесли в» дом, где тотчас отслужили

панихиду. Адмирала накрыли флагом с корабля «Императрица Мария»,

на котором он дрался в синопский бой. Флаг был в нескольких местах

пробит ядрами. Потом было объявлено народу, что могут прощаться.

Юдин за другим входили в комнату макросы, солдаты, офицеры и

простые обыватели, и даже женщины, которым адмирал в последнее

время приказал выехать из Севастополя. Я видел одного горько

плачущего мужчину в обыкновенной одежде. Женщины почти все плакали.

На другой день в 6 часов вечера назначен был вынос. Адмирала

положили в гроб и осенили тремя флагами — контр-адмиральским,

вице-адмиральским и адмиральским. На стенах

против принятого

обычая оставили не снятыми две картины: изображение

штурмуемого фрегата «Крейсер», на котором адмирал служил в

первых чинах под командою капитана Лазарева, и портрет

Лазарева. Я снял эту комнату со всем, что в ней было в ту минуту,

и, кроме того, 3 портрета и все это подарил морякам. Прибыл

главнокомандующий со всем штабом. Тело вынесли на руках

адъютанты покойного и другие моряки и пронесли до церкви

между двумя батальонами матросов и солдат, стоявших вдоль улицы

под ружьем. Несметные толпы народа наполняли улицу и все высоты.

Казалось, Севастополь никогда не видал на своих холмах столько

народа. Неприятель не стрелял. Даже распространился слух, что

английские корабли скрестили реи и спустили флаги. Но я до сих пор не

знаю, точно ли это было. Когда, по окончании службы в

Михайловском соборе и после того, как матросы простились с адмиралом (они

прощались, подходя по два, что продолжалось больше часа), мы все

поднялись на гору, провожая гроб в могилу, солнце уже село, а в это

время на море кончаются все церемонии. Мы увидали и их, и наши

корабли в обыкновенном виде.

Адмирала положили подле трех других: Лазарева, Корнилова и

Истомина, на месте, где заложен Владимирский собор... Кругом

теснились рыдающие матросы; всякому хотелось бросить горсть земли...

Прогремели почетные залпы. Нахимова не стало...

Едва разошлись толпы народа, как в бухту полетели ракеты и

бомбы.

Я послал в последнем письме к Степану Петровичу1 очерк с лица

адмирала. Не худо бы отпечатать. Он похож, если сохранять

малейшие оттенки. Только надо сделать на камне наоборот, чтобы вышло

так, как у меня. На той стрроне была рана. Ответ на остальные

пункты в следующем письме. Теперь поздно. Сажусь на коня и скачу на

почту: почтовый день.

Ваш душевно Б[ерг]

...Я писал вам « цршвлвм .письме о смерти П. С. Нахимова2, а

теперь скажу, как «го тсоргонили. Он умер на Северной стороне, в бес-

памятстве, и его в тот же день перевезли в город на квартиру. Когда

тело везли мимо флота, то он приспускал свои флаги до половины;

этим у нас отдается честь покойнику. Пока он лежал на квартире, то

над его телом читали постоянно монахи, в полном облачении, по