Афганский рубеж 3

Дорин Михаил

— Повторюсь, если мы говорим о полётах вне зоны боевых действий…

— Я тебя понял, что ты согласен, — записал что-то себе в тетрадь Мальцин.

И так мы проговорили почти час. Складывается впечатление, что в настольный теннис играем. Полковник мне: «Это нарушение. Вы согласны?», а я ему про полёты вне зоны боевых действий. Словно шарик с одной стороны на другую отбиваем.

— Хорошо. Я ещё побеседую с экипажем Рогаткина. Или не стоит? — уточнил Мальцин.

Очень странный вопрос. Похоже, думает, что я ему соврал.

—

Если у вас есть время, то пожалуйста. Однако вы же понимаете, что вам нужно будет дождаться, пока я и Рогаткин отчитаемся перед… специалистами, в чьих интересах мы работали. И они нас уже ждут. Плюс экипаж Рогаткина должен пройти медосмотр.

— Я с Римаковым уже всё обговорил, а медосмотр ему ни к чему.

Знать бы ещё кто этот Римаков.

— С Максимом Евгеньевичем Римаковым вы знакомы? Представитель КГБ, с которым вы работали по задаче прикрытия… одного объекта.

Теперь понятно, откуда столь высокая оперативность со стороны Мальцина. Глупо было думать, что в командовании ВВС армии никто не знает про работу с Ми-28. Тем не менее, до каждого из начальников доводить вряд ли будут столь закрытую информацию.

— Если вы знаете о моей работе, думаю, что и степень риска в таких полётах вам известна, — ответил я.

— Я приехал это дело проконтролировать, но вылет почему-то состоялся раньше. Очередная игра разведчиков?

— Не могу знать.

Мальцин покачал головой, вздохнул и отклонился назад.

— Ничего больше не хочешь сказать? Как у вас вылеты при новом командире эскадрилье планируются например?

— Согласно руководящим документам. Кузьма Иванович очень принципиальный человек в этом вопросе…

— Клюковкин, отставить! Я тебе задал конкретный вопрос: как у вас планируются вылеты?

Вот как его убедить?! Ну реально после «смены власти» мы теперь всё делаем по руководящим документам. Тетради, журналы, контроли готовности и неготовности — всё по букве закона.

Копает под Баева? Не верю. Что-то здесь другое.

Если бы кто-то хотел на этом подловить Баева, у него бы ничего не вышло.

— Товарищ полковник, я вам ответил. Конкретно.

— Прекрасно! Тогда почему майор Кислицын позволяет себе усомниться в профпригодности подполковника Баева и пишет рапорт на него? И это в преддверии… важной задачи для вашего подразделения.

Так-так, очередной заход в Панджшерское ущелье. Об этом предупреждал меня Виталий. Видимо, снова командование готовит большую операцию в «логове льва».

— Потому что не всегда законы войны совпадают с мирным законодательством, — ответил я.

— И вы согласны с оценкой Кислицына?

— Так точно.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался Римаков со своим помощником Виталием.

— Товарищ полковник, доброе утро! Не ожидал вас встретить здесь в столь ранний час, — зашёл он в кабинет и поздоровался с каждым.

— Я вас тоже, Максим Евгеньевич. Вам нужен Клюковкин?

—

Само собой. Сегодня они выполнили очень важную задачу. Проявили мужество и хладнокровие. И только благодаря им была выполнена поставленная задача. Предлагаю отправить на отдых личный состав, — ответил Римаков.

— И не мешало бы поощрить. Верно? — сказал Виталий.

Мальцин слегка удивился. Римаков кивнул, подтверждая слова своего коллеги. Начбез противиться не стал. Зато у него возник более серьёзный вопрос.

— А вертолёт кто возвращать будет?

— Ну, мы на войне. Без потерь не обойтись. Задача выполнена, а благодаря героизму и мужеству экипажей мы обошлись без жертв, — произнёс Виталий, но Мальцин не внял его словам.

— Это всё понятно. Но вертолёт…

Римаков прокашлялся и подошёл к полковнику ближе. Не скажу, что начальник службы безопасности полётов не прав. Вертолёт потерян в результате операции, о которой мало кто знает. Вот Мальцин и сомневается, что «игра стоила свеч».

— И ещё, товарищ полковник, — спокойно заявил Максим Евгеньевич и подошёл ближе. — С теми, кто нам помогает, так не разговаривают. Мы не работаем с людьми, в которых сомневаемся.

Вот это уровень! Не думал, что за меня будут заступаться люди из КГБ. Приятно, что не отреклись.

Мальцин посмотрел на меня, сложил документы и подошёл ко мне.

— Передам в командование просьбу наших с вами коллег. Вы… молодец, товарищ Клюковкин.

На этом разговор закончился и Мальцин отпустил меня.

Зато продолжили со мной беседовать товарищ из «комитета глубокого бурения». Виталий уехал к капониру Ми-28, а Максим Евгеньевич предложил мне пройтись.

Всё в лучших традициях шпионских фильмов.

Вместо сквера в парке — жилой городок в Баграме. Вместо лавочки — беседка рядом с палатками.

— Хорошо тут у вас. Вот только жарко и пыльно, — сидел рядом со мной в беседке Максим Евгеньевич, надев свои солнцезащитные очки.

— А запах керосина и выхлопных газов вас не смущает? — уточнил я.

— Нисколько. Поверь мне, Сан Саныч, я ощущал такие «ароматы войны», что теперь почти не сплю по ночам.

— Кошмары?

— Нет. Вспоминаю результаты работы.

Римаков задумался. Он заострил взгляд на проезжающем мимо ГАЗ-66, в кузове которого ехали несколько молодых солдат.

— Вот видишь этих парней в кузове «шишиги». Им же не больше 18–19 лет, — указал он на бойцов.

— Да. Такой уж призывной возраст, — ответил я.

— Завтра мне нужно будет спланировать операцию, и они все погибнут. Благодаря этому мы сможем добраться до интересующей нас информации. А может просто проверим, какова численность отрядов духов в том или ином районе. Но итог будет один — лётчики Ан-12 отвезут их домой в цинковых гробах. Никто не узнает, для чего и за что они погибли. Таков результат моей работы — все видят только цену, а не саму цель.