Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
– Помните, – было заметно, что старый колдун тщательно подбирает слова, – вы обратили внимание на мой полевой инжектор? Ну, которым вы меня спасали.
– Такое, знаете ли, сложно забыть. Но при чём тут...
– Вы сказали, что Фолт описывал вам устройство весьма похожее по своему внешнему виду на мою игрушку. И попросили обратить на это внимание при допросе?
– Допустим.
– Я... – Артур отвёл взгляд, и ненатурально закашлялся, – когда я... хм... препарировал голову Фолту... или кто он там есть на самом деле... то... анализируя тот кусок воспоминаний, где Тренч делает этому несчастному вливание... сразу всё понял. Точнее, разом перестал всё понимать. Точнее... А, чёрт! – Мерлин злобно стукнул кулаком по колену и выругался так,
– Помню, конечно.
– Так вот, – Артур яростно зашипел, – этот Тренч... Короче, смотрите сами.
С этими словами он сжал руку в кулак и поднял большой палец, словно ловил у дороги попутную пролетку. Воздух над пальцем заколебался, засветился и развернулся в проекцию веретенообразной формы.
Фигаро уже доводилось видеть визуализированные записи-фрагменты чужой памяти, поэтому он не удивился тому, что самым чётким объектом на призрачной картинке был высокий человек с аккуратной бородкой – так уж устроен человеческий мозг: в фокусе всегда лишь один, максимум, два объекта. Всё остальное отфильтровывается, поэтому на подобных записях всё, помимо «центра притяжения», как его называют на профессиональном жаргоне колдуны-псионики, выглядит размытым, словно подёрнутым густым серым флёром-дымкой; было лишь видно, что действие записи происходит в какой-то большой полутёмной комнате.
Сперва следователь испытал облегчение, огромное, оглушающее облегчение: Фолт (или кем бы он там ни был) сейчас, вероятнее всего, был в добром здравии и относительно трезвом уме. Дело в том, что существовали методы, позволяющие извлечь из памяти абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей. «Мозг, Фигаро, – вспомнил следователь наставления куратора Ноктуса, – на самом деле, запоминает буквально всё подряд, и даже спустя годы в нём хранится, к примеру, узор на обоях в комнате, куда вы зашли лишь на пару секунд, мельком скользнув взглядом по стенам. Но хранит он эту информацию очень глубоко, используя для каких-то своих, пока что мало понятных нам целей. Способ вытащить эту информацию есть; это называется «слоевая конверсия», или, по-простому, «взбалтывание». Вот только шанс того, что после этой процедуры у вас в голове останется хоть что-то, кроме комка сожжённых проводов крайне невелик. Я бы сказал, почти равен нулю»
Артур не «взбалтывал» мозг Роберта Фолта, а, значит, Фолт, несмотря на всё, что с этим человеком в последнее время творила целая банда колдунов, был цел. Он, возможно, и потерял свою прошлую жизнь, но был способен мыслить ясно, а, значит, жить дальше, а не просто влачить существование пускающего слюни овоща. Старый колдун наверняка хотел бы копнуть глубже, но... не сделал этого.
А потом Фигаро ахнул от изумления.
Потому что прямо в центре проекции Артура стоял… Артур.
Хотя задний фон картинки и был размыт, можно было понять, что действие происходит в некоей комнате, тускло освещённой парой свечных огоньков. Тем не менее, высокого человека с инжектором в руке (Мерлин был прав; Фигаро уже видел такой) следователь опознал сразу же.
Артур-Зигфрид в записи психической проекции выглядел моложе, чем в своём новом теле – лет, эдак, на сорок. Ещё нет седых волос, морщины ещё не избороздили лицо, но этот крючковатый нос, высокий лоб и характерные косые скулы сложно было не узнать. В проекции Мерлин походил на свои старые портреты, где Квадриптих изображали в полном составе, и даже одет был соответствующе: плащ-мантия с астрономическими символами, крючконосые ботинки и шляпу-колпак.
Перстень на пальце колдуна тускло сверкнул, поймав лучик свечного света, и Мерлин, сжимающий в тонкой руке стальной «пистолет» инжектора замер; проекция остановилась.
– Как видите, – Артур явно старался скрыть смущение за ядовитым сарказмом, но это получалось плохо, – перед вами – я. Причём, очень старый я. Или молодой – хрен пойми, какое слово тут лучше подойдёт... Так я выглядел очень, очень
– А где ваша борода? – Фигаро, почему-то, не пришло в голову ничего более умного.
– Ась? Бороду я отрастил чуть позже, когда Алехандро Флорентийский написал своё знаменитое «Бдение Квадриптиха». Вот там он на кой-то ляд и пририсовал мне бороду, а Моргана решила, что с бородой я смотрюсь грозно и внушительно... Но нас занесло куда-то не туда. Бороды, художники, Моргана... Соберитесь, Фигаро. Что на этой проекции странного? Что сразу бросается вам в глаза как следователю?
– То, что у вашего плаща красный подбой. Вы красный цвет терпеть не можете.
– Хм. Справедливо. Вот только меня там, в этой комнате, не было. Помните: это послание. Оно должно нести некую нагрузку. Какие-то смыслы.
– А! – понял, наконец, Фигаро, – а вы, стало быть, этих смыслов пока не видите?
– Да, – Мерлин коротко кивнул, – если честно, до меня вообще не дошло. Если наш колдун-инкогнито хотел что-то до меня донести, то у него не получилось. Может, вы что-то скажете на этот счёт?
– Хм-м-м... – Следователь потёр подбородок и нахмурился. – Если ничего не додумывать, а просто попробовать взглянуть на эту картинку... Вы здесь молодой. Как на портретах, но, всё же, разница есть. Скажите, это ваше реальное изображение? Я имею в виду вот что: этот психический фантом был создан человеком, который просто много читал о Квадриптихе, или он видел вас лично? Не ваши портреты, а именно вас? В то время когда вы... ну...
– Чёрт! – Глаза старого колдуна расширились; от удивления Артур прямо вытянулся в струнку. – А ведь это отличный вопрос, Фигаро! Вот что называется, взгляд со стороны! И правда ведь... Скажите, сколько моих портретов, на которых Мерлин Первый изображён без бороды, дошло до наших дней?
– Я не искусствовед, – Фигаро хмыкнул, – но лично мне сдаётся, что, примерно, нисколько.
– Совершенно верно. Я об этом позаботился. Но портреты, действительно, были отвратительными, так что жалеть там особо не о чем.
– Иными словами, вам не понравились старые фотографии, где вы без бороды, и вы сожгли фотоальбом. Вполне в духе Мерлина Первого... Хотя, признаю, без бороды вы, действительно, выглядите так себе.
– Во-о-о-о-от! А я о чём... Кхм... Ладно, это к делу не относится. Суть в том, что моё изображение было выжжено в нейронах этого несчастного Фолта пугающе точно. Родинка на носу – да её все поголовно боялись писать... вот эта сетка сосудов под глазами. Это позже, лет через двести, я, наконец-то, подобрал правильный алхимический состав и избавился от проблем с капиллярами и кровью... А кольцо на пальце видели? Моё любимое, между прочим: огромный сапфир. Я забыл его в Башне, когда мы с Морганой спешно покидали своё прибежище, а потом так и не нашёл... И этот инжектор. Но тогда выходит... – Артур нахмурился, рассеяно дёргая заусениц на пальце. – С Бруне я общался позавчера. Да и не стал бы старый зануда устраивать подобное шоу – ради чего? Он трус и неврастеник, Песочный Человек. Его предел: сидеть под полом и ловить падающие крохи. А мог бы миром править... Хотя Бруне не идиот – на кой ляд ему мир?.. Моргана в Башне, пакует чемоданы. Через пару дней отправится на один милый остров в Тихом океане – погреть зад в шезлонге, поплавать, помедитировать... Думаю, задаваться вопросом, могла ли наша старушка устроить весь этот кавардак бессмысленно – вы и так знаете ответ... Альхазред? Вообще не его стиль. Хаттаб? Это доброхот ещё хуже Морганы: и мухи не обидит. Вы не подумайте, я не против доброты как таковой, я и сам не особо злой... ну, надеюсь. Но Хаттаб – это клинический случай; я вообще не представлю, как он будет выживать без бессмертия, которое даровал нам Демон... Но кто тогда? Кто ещё мог прожить так долго, и вот теперь... – Артур покачал головой.