Ахиллесова пята
Шрифт:
Рядом с ней кто-то присел. Надя не сразу поняла, что это профессор.
– Вы в порядке? – он безучастно поинтересовался у неё. – Соберитесь, практику нужно закрыть в любом случае.
Надя оперлась на его руку и медленно поднялась. Коридор кружился.
– Да-да. Я…
– Идёмте, – профессор не стал дослушивать и повёл обратно.
Надя вдохнула поглубже и задержала дыхание. Никакого сочувствия она не ждала, сколько их было на его веку, таких трясущихся студенток. Хотя бы мысль о том, что не она одна боится до ужаса поддерживала Надю и не давала расклеиться окончательно.
Толпа
И, подтверждая ее мысли, патологоанатом сказал:
– Бывает болезнь прячется, врачи ничего не находят, говорят – лечите нервы и не накручивайте себя. А потом раз и нет человека.
Последнее, что Надя видела это то, что её стошнило кому-то на ноги.
Виски щипало. Знакомый терпкий запах возвращал к жизни, а картинка понемногу оживала: она сидела на стульчике в коридоре, рядом стоял профессор и незнакомая санитарка. Она была загорелая и крепкая, с темными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под шапочки и в розовых шлепанцах. В руке девушка держала разломанную ампулу. Надя коснулась пальцами кожи, на подушечках осталось красное пятнышко. Мелкая стекольная крошка попала на вату, которой ей натёрли виски.
– С боевым крещением тебя.
Во рту было кисло.
– На кого меня…? – Надя смутилась и не договорила.
– Не важно, – успокоила её санитарка. – Не бери в голову. Доедешь до дома?
Надя кивнула.
Она нашла туалет и закрылась в кабинке. Сейчас можно было нареветься вдоволь, но слезы не шли. Она уставилась на ручку кабинки. Вместо щеколды здесь была ненадёжная вертушка. Когда дверь захлопывалась, дед просовывал в замочную скважину тонкий кухонный нож и аккуратно проворачивал. Почему-то они не меняли его, пока бабушка не заболела – тогда стало страшно, что она окажется взаперти.
Окажется взаперти.
Надя выскочила из кабинки и бросилась к умывальнику. Она выдавила побольше вязкого антисептика на руки и начала растирать между ладонями. Из зеркала на нее смотрела совершенно обезумевшая тётка: волосы слиплись и спутались, в уголке рта засохла рвота. Если она и доживет до старости, то ценой полного лишения рассудка.
Надя выглянула в коридор и огляделась. Встречаться с одногруппниками не было никаких сил. В коридоре было тихо, только жужжал рециркулятор, и резина шлепок скрипела на влажном полу. Мыла его санитарка, которая привела её в чувство. Она широко махала ветошью, не сильно переживая о гигиене. Убедившись, что никого из старших нет, девушка вытащила из кармана телефон и подавилась от смеха, увидев что-то на
– Подскажите, на сегодня занятия у практикантов в морге закончены?
Девушка испуганно сжалась и усердно завозила тряпкой по полу.
– Извините, я наверно отвлекаю…
– А, это вы, – санитарка узнала её и успокоилась. – Ещё не ушли? Думаю, ваши одногруппники уже дома.
Надя поблагодарила за ответ и направилась к остановке. Она мерила её шагами. Четыре больших или шесть маленьких туда и обратно на небольшом клочке асфальта. Старухи, ожидающие автобус, забились под крышу и уставили полусгнившую исписанную лавочку своими сумками и пакетами. Остановку у больницы ещё не успели заменить на новенькую, с прозрачной крышей и актуальным расписанием под стеклом. Это была синяя консервная банка, оплёванная, с валяющимися проспиртованными ватками и использованными бахилами. Листку, обещавшему, что нужны автобус приедет через семь минут и не секундой позже никто не верил – он висел здесь уже не первый год.
Небо ещё с утра ясное и голубое, на глазах серело и темнело. Крупная капля упала Наде на макушку, а затем ещё одна. Стало легче.
– Чего мокнешь, иди сюда, – заволновались женщины.
Залезать к ним не хотелось, но пусть лучше они, чем кто-то из знакомых. Надя нырнула под остановку. Дождь застучал по крыше, сначала медленно и отчетливо, а потом быстро, и стук капель слился в один гул.
– А я знала, что дождь будет, не зря колени ломит, – похвасталась одна из них.
– Все льёт и льёт. Думала распогодилось с утра, ан нет. Урожая не будет.
Все почтили невызревшие огурцы и помидоры минутой молчания. Вдруг послышался рёв и скрежет. Из-за угла вылетел черный покоцанный седан и помчался по лужам, разбрызгивая грязь во все стороны.
– Вот дает, это кто ж так гонит?!
Словно услышав их, машина остановилась рядом с остановкой. Столб воды окатил тех, кто стоял ближе к дороге, счастливицы, устроившиеся на лавке между сумками, просто поджали ноги. Машина дёрнулась и заглохла, а потом опять затарахтела. Стекло опустилось, и водитель прокричал.
– Надя, садись быстрее, тут нельзя останавливаться.
Водитель был в полном замешательстве. Его руки крепко сжимали руль, а глаза поглядывали на коробку передач. Он будто сидел за рулём впервые. Но хуже всего, что она знала, кто это. За рулём был Юра.
– Твой паренек обрызгал, да? – женщина решила выплеснуть гнев на Надю. Она грозно надвигалась на неё, и раскат грома вдалеке подтвердил её возмущение. – А ничего, что у меня иммунитет слабый? Я и так из врачей не вылезаю.
– Не мой. Простите! – Надя подскочила и влезла на заднее сидение. Не успела она закрыть дверь, как машина рванула в сторону шоссе.
В салоне пахло сладко и тошно, словно она и не выходила из морга. Надя огляделась, ёлочки нигде не висело.
Она потянулась за ремнем безопасности, но замка для него не было. Надя провела рукой по сидению, потом запустила руку в щель между сидением и спинкой. Она нащупала жёсткую плашку – вероятно замок, который никто не удосужился достать. Юра смотрел на Надю в зеркало заднего вида.
– Что ты там делаешь?
– Я не могу пристегнуться.
– Зачем тебе? – удивился Юра. – Ты все равно умираешь