Аид, любимец Судьбы. Книга 2: Судьба на плечах
Шрифт:
Меропа молча подливала в кубок посланнику Мойр. Только отворачивала лицо – но не от страха, а будто из нежелания уловить что-то лишнее.
Что нельзя услышать, если рядом чудовище.
«Ты бездарно дерешься… бездарно дерешься, невидимка. Почему ты не сражаешься теперь?! Ты – воин! Я учил тебя быть воином! Настоящий воин не опускает оружия, не сдается на милость владычеству… миру… власти… Ты бездарно сражаешься, ученик… может быть, мне следовало учить тебя лучше.
– Да, – сказал Танат так внезапно, что Сизиф подавился фигой в меду, фиги царь Эфиры ел от тоски и тревоги – чтобы заглушить дурные предчувствия. – Я дам вам время проститься.
Ставя на стол свой золотой кубок, Танат Жестокосердный выглядел усталым и измотанным многодневными полетами – но зато и принявшим решение.
– Один раз. Проститься… Ничего, что те зовут. Пусть рвутся нити. Пусть время получат и они. Проститься перед разлукой.
Сизиф выдавил на губах дрожащую улыбку. Его жена, простирая руки, прошептала, что о такой милости она и мечтать не могла.
– Всю жизнь я буду приносить жертвы тебе и другим подземным богам… – ее ладони опускались, по мере того, как голова Таната, сына Эреба и Нюкты, медленно клонилась на скрещенные руки.
Склонилась.
Улыбка с лица Сизифа сползла не сразу – уж очень приклеилась. Приподнялся со своего места. Подошел. С опаской протянул руку – тронул спящего за крыло. Выдохнул:
– Подействовало.
Царица выскользнула через боковую дверь и вернулась, ведя за собой пятерых высоких, с изрубленными лицами лапифов. Эта братия, видно, навидалась в жизни всякого, и вид уснувшего за пиршественным столом бога смерти не показался им чем-то удивительным.
Двое шедших впереди несли толстые, тускло блестящие цепи.
– В оковы, как договаривались, – приглушенно шепнул Сизиф и отошел от стола подальше. – И в подвал.
Подвал. Уж конечно, не спальня – там Убийце делать и вовсе нечего. Мом-насмешник, видно, зарвался – и сказал толику правды.
Я разжал пальцы, и лапиф с иссеченным лицом – один из той пятерки – замигал слезящимися глазами. Потом открыл рот, чтобы глотнуть воздуха и закричать.
Убить я его не мог, он бы не умер. Зато мог превратить.
Черный взъерошенный пес с отметинами на морде гавкнул раз, два, ощерил клыки – и с ошалелым воем унесся по коридору от мощного пинка. Надо бы и остальную четверку достать, чтобы впредь не думали богов связывать, все равно ведь без дела здесь шатаюсь…
Дворец Сизифа, сына Эола и царя благословенной Эфиры был выстроен будто в насмешку над богами. В его коридорах без труда заплутал бы Гермес-Психопомп. Комнаты отрастали друг от друга бешеной порослью,
Все-таки подвал. Слово настойчиво елозило в мыслях, пока я кружил по дворцу в ожидании Ареса. Гермес столковался с Эниалием почти сразу, сказал, тот даже вопросов задавать не стал: как услышал, что надо где-то выступить божественным гневом – просиял ярче своего же шлема.
– У-у, хвала Ананке, а то праздник этот, Аполлон на кифаре бренчит… Где кого уже убить?!
С племянником всегда легко было договариваться.
Гермес – с этим труднее, вестник все щурился на меня, подвох искал. Потом не утерпел.
– Владыка… Арес-то тебе зачем? Ты же мог бы и сам…
– Лети на Олимп и не умничай.
Мое настроение он научился читать за годы лучше подданных: так взмыл, что только крылья таларий белизной сверкнули.
Дворец у Сизифа – лабиринт, а обставлен с уютом. Пестрые ковры, шкуры волков, медведей и барсов, дорогие ткани, ложа, кресла, подушечки, светильники, курительницы. Всё – чтобы жить и радоваться.
И повсюду сцены из жизни богов – на тканях, на щитах стражи, на амфорах, на мозаике стен… на колоннах – и то выложены. Благопристойные, героические сцены – Зевс побеждает Тифона, Аполлон разит дракона Пифона, Посейдон правит своей колесницей среди шумных волн, Артемида карает Актеона за то, что посмел увидеть ее обнаженной… Ах, вот еще и лепнина, и изваяния – Афина, Гера, снова Зевс…
Не дворец – олицетворение почтения к богам. А под этим олицетворением – подвал…
Подвал.
Когда ноги успели притащить меня к полуоткрытой двери здешнего подземелья? Да еще по местным ветвистым коридорам?!
– …беда для всех!
– Что ты там делала?!
Сизиф и его жена, Плеяда Меропа перерекались в коридоре. Орали во весь голос, не стесняясь – не в гостях, небось. Охрана – четверо лапифов, которым вскоре предстоит стать дворнягами – отошла по коридору подальше и притворилась дубами. У древолюдей этот трюк проходит хорошо, с Титаномахии помню…
– Освободить его хотела? Ну?! Освободить?!
– Молила о милости!
Меропа, дочь Атланта, сверкнув глазами, сбросила с плеч руки мужа. И встала на миг во всем величии – дочь титанов перед смертным. Коридор стал теснее, лапифы скрючились и притворились уже горными дубами, я, невидимка, – и то сделал шаг назад…
– Я могла бы разбить его оковы, – шепнула Меропа, становясь снова только женой. – Это было бы разумно. Но с тех пор как я узнала тебя, – у меня нет ни разума, ни воли. Я забыла отца, сестер, забыла себя… Я не смогла бы предать тебя, потому что знаю, чью тень он возьмет первой. Поэтому я просто молила его не гневаться на то, что ты сделал. И отнесла немного воды.