Аид, любимец Судьбы. Книга 2: Судьба на плечах
Шрифт:
Она наклонилась и сорвала асфодель, который по какой-то прихоти решил взойти среди песков и камней Ахерона. Поднесла мертвый цветок к лицу. Они были неприятно и тревожно схожи в этот момент: бледные, светящиеся печалью неизвестной обреченности…
– Он опять смотрел на меня, – тихо, нараспев проговорила Персефона. Она отвернулась к Ахерону, и я больше не мог видеть ее лица, только каскад медных локонов, текущий по плечам.
Геката неопределенно дернула рукой, как бы говоря: «Теперь понятно».
Разговор,
– На празднике в честь Титаномахии?
Жена не ответила и не кивнула, только опустила руку с асфоделем.
– И это был тот же взгляд? – прошептала Геката.
– Нет. В прошлый раз он любовался. Теперь он меня раздевал.
Я вовремя опомнился – скрип моих зубов чуть не заглушил звук течения реки. Не хватало мне выдать себя.
Не хватало мне…
Гермес? Гермес бы не осмелился… Арес? Аполлон? Дионис?! Они до скончания времен будут бояться глянуть в сторону любой женщины – смертной ли, богини, все равно. Я бесшумно подался в сторону богинь – на случай, если они соберутся уходить или заговорят тише. Геката словно мысли мои услышала – понизила голос.
– Говорил он тебе что-нибудь?
– К чему? Его глаза достаточно красноречивы. Он смотрел так, что это поняла не только я – все. Геба улыбалась мне, поднося нектар… Эрот подмигивал так, будто это его заслуга…
Я обещал этому златокрылому ничтожеству выщипать перья? Я выверну ему крылья из суставов, а лук со стрелами утоплю в Стиксе.
– Ты думаешь, он предложит тебе делить с ним ложе?
Геката спрашивала так, что любое утверждение прозвучало бы мягче. Пальцы жены вздрогнули, сминая стебель асфоделя.
– Предложит? О, нет… он – Кронид, а они не умеют предлагать. Они всегда берут сразу.
Тишина. Воздух не льется в легкие. Мир дрожит и расплывается в алом мареве, закрывающем глаза. В мозгу отчаянно сопротивляющейся пленницей бьется одна мысль: Посейдон бы не стал. Я знаю его, знаю даже изменившегося, растерявшего неугомонную веселость Жеребца – он бы не стал…
Я знаю, кто стал бы.
– Почему не расскажешь мужу? – голос Трехтелой прорывается через пелену, выцарапывает слова по слуху, словно стилосом по слишком жесткому воску.
– Зачем? Что он скажет мне? Что сделает? Видеть, как он прячет глаза? Слышать, что это то, с чем нужно смириться или что это честь?
– Ты плохо знаешь Щедрого Дарами, если говоришь так…
– Он – Кронид. Я знаю их достаточно, – воды Ахерона, погасите пламя в ее голосе, пока оно не сожгло меня изнутри!
– Значит, ты плохо знаешь, как он относится к тебе.
– Может статься, ты знаешь лучше?
Головка асфоделя
– Удар за удар, – так шепчутся дикие колдовские травы перед полуночью. – Откровенность за откровенность… Он обожает тебя, и это ясно для всех, кто понимает его хоть немного. Значит, ты не знаешь его совсем или все время отворачиваешься – дело твое… Но говорю тебе: за такую любовь любая из богинь отдала бы половину своей красоты, даже…
– Ты?
– Мне нечего отдавать. И я не ты: меня нельзя полюбить так. Я не люблю сама, и меня нельзя полюбить - никак, и, может статься, в этом мое спасение и мой дар: так легче…
Да, Геката, так легче. Ты вновь удивляешь меня: я слышу, какой ровный у тебя голос, но вижу, как отвернулось твое правое тело, как исказилось лицо – тоской, обычной смертной тоской по тому, чего никогда не будет. Не тоскуй, Трехтелая, ты не знаешь, что это такое, ты не знаешь, насколько права сейчас со своим «так легче»…
– Пусть так, – не решили ли они обменяться телами? Гекату, не Персефону я слышу сейчас. – Пусть так… Тогда я права дважды и трижды. Мужу не следует знать. Знание только добавит ему забот.
– Не уверена, что Запирающий Двери…
– А если и так! – вскрикнула Персефона, и я наконец смог рассмотреть ее лицо: бледное, и гневное, и полное решимости. – Если он вдруг решится, если пойдет на глупость ради меня… Трехтелая, у тебя есть дар предвидения? Если муж выступит против Громовержца – чем это кончится для меня, для него, для его царства?!
Мягко рассмеялся в отдалении Тартар – потер невидимые лапы. Правота жены навалилась грузной тушей, норовя задушить – вынесу ли еще и это? На плечах и так хватает…
– Ты можешь взять с меня клятву водами Стикса – я буду молчать.
– К чему? – отозвалась Персефона устало. – Я знаю, что ты не донесешь ему. Я знаю, как дорог тебе Аид.
Левое тело Гекаты вознесло руки в протестующем жесте, но жена добавила с невеселой усмешкой:
– Нет, не тот что на троне, а тот что вокруг. Мир, который получил его имя.
Геката молчала. Руки ее – все шесть – были опущены.
Мир, который получил мое имя и который я не имею права разрушить опрометчивым поступком. Гера, сестра моя, похоже, мне осталось только молить тебя сохранить мой семейный очаг.
Мой холодный семейный очаг.
Те угли, которые еле тлеют в нем.
Сохранить его от молнии. От твоего мужа.
Но ведь ты же никогда не препятствовала ему в очередных любовных приключениях? Твой гнев падал только на головы его незадачливых любовниц – Семела, Латона, Ио… Ему ты никогда не препятствовала, зная, что это бесполезно.