Акценты и нюансы

Уже Другая

и от жара рук тяжелеет взгляд…

– Хочешь, девочка?

… Очень-очень? –

и с ухмылкой смотрит, как я горю.

Отряхнув пылинку со светлых брюк,

разминает пальцами сигарету.

Он меня волнует, но к чёрту это –

так ему, понятно, и говорю.

Он уходит; вечность идёт за ним,

прижимаясь псом; неотрывней тени.

Запоздало

думаю: "В самом деле,

крылья – где?",

разгоняя постылый дым.

Не прячь свою жажду…

Войди в неё медленно, осторожно,

лелея ещё нерождённый стон.

Не нужно вопросов,

пустые "можно"

всегда подождут

до иных времён.

Войди – и ты станешь другим и новым,

забудь всё, что было – есть только миг,

забудь даже слово, которым скован,

да и какое тут, к чёрту, слово,

когда мир огромен и многолик,

когда ты томительной жаждой полон,

и в эту минуту почти что бог,

когда твои руки рождают волны,

и волны исполнены силы тёмной,

и силе не нужен уже предлог.

Войди в неё – м е д л е н н о,

осторожно,

откройся навстречу и донага.

Не медли больше,

справляясь с дрожью,

не прячь эту жажду…

Она – река…

намири

говори мне это на суахили,

зови, выманивай: "на-ми-ри…"

слова иные меня забыли,

говори…

видишь, крадутся чужие тени

в дом по белёному потолку,

тени телесно осиротели –

стерегут…

значит, веди меня; жаркий шёпот

снова заменит тамтамов гул.

я вспоминаю о тайных тропах

на бегу…

близко, я близко, я очень близко,

слушай по пульсу, по дрожи губ,

будь осторожен, ты в зоне риска,

обведу…

тени тревожатся, тени верят,

прячутся тени в рисунке стен.

в бездне зрачков моих видишь зверя,

мой тотем?

ты её вызвал, твои по праву

боль от царапин и жар игры.

к ним беспощадна, с тобой лукава

намир-р-ри…

ДЕТАЛИ И ПАРАЛЛЕЛИ

Философская лирика

Детали

Рефлексивное

Сезон рефлексий накроет резко –

по осени сходят с ума внезапно.

И всё,

что недавно казалось веским,

вдруг станет ватным.

Но ты, с упорствием печенега,

пока склоняешься к истукану,

а мир отходит к эпохе снега.

Отнюдь не странно:

созрели клёны для голой правды,

и откровенны плоды рябины.

Вот-вот навалятся брудершафты

с осенним сплином.

С полудня время несёт неспешно

в неприкасании суверенном,

и день с тобою пока что смежен.

Но пахнет тленом.

Сезон рефлексий накроет резко –

да, в осень сходят с ума, как в пропасть.

И мир рассыплется на отрезки,

попав под лопасть.

На смерть травы

(В названии присутствует определённая доля иронии)

Лазейку отыскав во время без лимита,

в неспешности минут смотреть на смерть травы –

она пришла к утру, тиха и ледовита,

укрыла в саван сквер и тело мостовых.

И тайны нет ни в чём, но тайна есть повсюду.

Спокойно спит трава, отдав земле зерно.

Конечно же, смешно по-детски верить в чудо,

но отвергать его – бездарно и грешно.

Растишь в себе зерно, а плевела не дремлют –

понятно, не чиста, но кто здесь без греха?

Всё смелет в свой черёд в муку усталый мельник

и зачерпнёт в ладонь, и сдует: "Чепуха…"

Однажды он к тебе придёт и тихо спросит –

и что ответишь ты тому, кто ждать привык?

… А, впрочем, так легко покорны медоносы.

И мне уже легко…

Пишу на смерть травы.

Пейзажное

Предзимье продрогший город берёт в кольцо,

сизыми тучами стелет перину смерти –

малой и ненавечной, в которой всё

видится больно, как в беспощадном свете

лампы настольной, доросшей светить в лицо.

В парке на волглой лавке ноябрь ютится,

ворохи листьев дышат грибным теплом.

Я наблюдаю рыжее сквозь ресницы.

Рыжее долго вывозят грузовиком –

в ссылку к забытым куклам и громким птицам.

Дворник упорно скребёт молодой асфальт,

мир обнажая до тёмной зернистой сути.