Аландский крест
Шрифт:
Вскоре выяснилось, что если Головнин и погрешил в своих отчетах против истины, то только в сторону уменьшения количества бардака. Если коротко, строительство паровых кораблей в мое отсутствие велось ни шатко, ни валко. Зато усердно ремонтировались парусные линкоры и фрегаты. Во всяком случае, количество списанных на это материалов поражало воображение. Зато заводы, изготовлявшие паровые машины, как и курировавший их работу Путилов оказались в долгах.
— Вот значит как? — с трудом сдерживаясь, процедил я. — Ладно. Государь дал мне карт-бланш. Грех этим не воспользоваться. Уведомите главу кораблестроительного департамента генерала Гринвальда, что я намерен завтра посетить верфи. И если его на месте не окажется, пусть не обижается.
Этот исключительно совещательный орган имел давнюю историю. Учрежден Петром I как Тайный Совет для обсуждения внешнеполитических вопросов. Петр III переименовал его в Императорский совет, но после восшествия на престол Екатерины II его распустили. В ходе реформ Сперанского уже при Александре I в 1810 году он был возрожден, его полномочия расширили. На этот раз задумывался совет как составная часть будущего Парламента, наподобие палаты лордов в Великобритании, но затея не удалась, и все свелось к собранию нескольких десятков уважаемых, отставленных от иных дел вельмож, которым монарх мог всецело доверять при обсуждении государственных законопроектов. Впрочем, зачастую императоры могли прислушиваться в своих решениях не к мнению большинства, а присоединяться к позиции пусть даже одного из советников. Располагался Госсовет на первом этаже Большого Эрмитажа. Пройдя по Советской лестнице (названной так в его честь) в залу, мы с братом лицом к лицу встретились с полусотней сановников, облаченных в роскошные, шитые золотом мундиры, сплошь увешанные регалиями и наградами.
— Мой незабвенный Родитель любил Россию и всю жизнь постоянно думал об одной только её пользе! — прочувствовано начал свою первую речь в Совете в качестве императора Александр. — В постоянных и ежедневных трудах Его со Мною Он говорил Мне: «Хочу взять Себе всё неприятное и всё тяжкое, только бы передать Тебе Россию устроенною, счастливою и спокойною». Провидение судило иначе, и покойный Государь, в последние часы своей жизни, сказал мне: «Сдаю Тебе Мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя Тебе много трудов и забот».
Главой Государственного совета в эту пору числился генерал от кавалерии светлейший князь Александр Иванович Чернышев. Когда-то давно это был блистательный генерал и дипломат, разведчик, неоднократно добывавший секретные документы Наполеона и знаменитый в 1812 году партизан.
Увы, с той поры он успел не только постареть, но и почти оглох, едва не потеряв к тому же и голос. По сути, перед нами была лишь бледная тень былого человека, способного как на великие, так и на низкие дела [2]. Под стать ему были и многие другие члены этого важнейшего в Российской империи государственного органа. Старики, помнившие не только «нашествие двунадесяти язык», но и «времена Очакова и покоренья Крыма». Вышедшие в тираж государственные деятели прежней эпохи, генералы, забывшие, а то и никогда не знавшие запах пороха. И такие, как Меншиков…
Взгляды, то и дело бросаемые на меня советниками, были полны сдержанной неприязни и скрытой враждебности. Да, заниматься большой политикой в России образца 1855 года для меня будет непросто. Предстоит тяжелая борьба. Ну да мне не привыкать. Уступать не намерен. Господа, я принимаю вызов.
[1] В 1874 году Николай Константинович оказался замешан в истории с пропажей трех бриллиантов из оклада фамильной иконы. Есть версия, что молодого и перспективного члена правящего дома подставили, чтобы ослабить позиции его отца.
[2] Александр Иванович Чернышев на следствии по делу декабристов настоял на осуждении своего дальнего родственника Захара Чернышева, рассчитывая завладеть его имением.
Глава 11
Надо отметить, что далеко не все «почтенные старцы» смотрели на меня осуждающе. Все же немалое количество их сделали свои карьеры не в дворцовых передних,
Между тем, государь почти закончил свою речь. По большому счету смысл ее сводился к простой как лопата формуле. Если мы побеждаем, стало быть, на нашей стороне сам Всевышний, а если с нами Бог, то кто же против? Последние слова были встречены, что называется, громкими и продолжительными аплодисментами, переходящими в бурную овацию.
Что, в общем, вполне понятно. Если мы побеждаем, значит, в государстве все хорошо, молодой император милостив, и почти наверняка скоро последуют награждения. В первую очередь, конечно, старым и заслуженным деятелям, на которых, собственно, и держится государство. Кому орден, кому алмазные знаки к уже имеющимся, кому драгоценную табакерку или портрет с бриллиантами…
Но все же под конец Александр смог всех нас удивить. И в первую очередь, как ни странно, меня.
— Ради сохранения спокойствия и всеобщего благоденствия сочли мы за благо объявить, что в случае нашей кончины или болезни регентом при несовершеннолетнем цесаревиче Николае [1] будет возлюбленный брат наш — великий князь Константин! [2]
Этого от Сашки явно никто не ожидал, а потому в зале на какое-то мгновение воцарилось гробовое молчание. Он же, явно довольный собой, закончил, внимательно оглядывая ряды почтенных старцев, как будто ища среди них оппозицию. Где там! Все, разумеется, выразили всеобщий «одобрямс» и расплылись в верноподданнических улыбках.
— Что ты творишь? — едва слышно прошептал я брату.
— Так надо! — столь же тихо ответил он мне.
Боже, кажется, мой бедный Сашка и впрямь решил, что стал мишенью для наших врагов, даже не подозревая, что именно он их вполне устраивает. И если они и осмелятся на решительные действия, целью их буду я…
Впрочем, если подумать, ничего из ряда вон исходящего не случилось. После смерти отца мы с Александром самые старшие в роду. Низзи погиб, Мишка еще совсем мальчишка, так что без меня, если бы случилось непоправимое, в опекунском совете не обошлись. Другое дело, что там еще должны оказаться две императрицы. Александра Федоровна и Мария Александровна, а также канцлер и кто-нибудь из генералитета. И все решения принимались бы ими. А теперь, шалишь, регент назначен, и в самом скором времени ему предстоит выдержать свой первый бой. На заседании комитета министров, случившемся сразу же после Государственного совета.
— Ваше величество, — скорбным голосом начал Нессельроде, — позвольте еще раз выразить глубочайшие соболезнование по поводу кончины вашего незабвенного родителя и величайшего из императоров…
Говорил он долго, витиевато и при этом невероятно нудно, так что и сам государь, и внимательно слушавшие его министры едва не заснули. Всего их было 13 человек. Военный блок представляли князь Долгоруков и ваш покорный слуга. Правоохранительные органы — министр внутренних Дмитрий Гаврилович Бибиков, шеф корпуса жандармов граф Алексей Федорович Орлов, управляющий делами Третьего отделения Леонтий Васильевич Дубельт и генерал-прокурор граф Виктор Никитич Панин. Иностранными делами заведовал сам канцлер Нессельроде. Расстроенными вконец финансами руководил Петр Федорович Брок. За просвещение отвечал сменивший умершего в прошлом году князя Ширинского-Шихматова Авраам Сергеевич Норов. Министерство государственных имуществ — граф Павел Дмитриевич Киселев. Министерство Двора — граф Адлерберг. Министерство путей сообщения — граф Петр Андреевич Клейнмихель. Еще одним членом комитета министров был главноуправляющий Вторым отделением граф Дмитрий Николаевич Блудов.