Аландский крест
Шрифт:
К сожалению, Северин оказался прав, и практически на всех станциях по пути на север мое высочество встречали манифестациями. Бургомистры, чиновники, железнодорожные служащие и военные, а также просто праздные обыватели толпились вдоль путей, чтобы выразить свой восторг и обожание. Всюду флаги, корзины с оранжерейными цветами, ленты и даже транспаранты.
Обычно церемонии проходят, пока паровозный тендер заполняют дровами, а танк водой. Я машу рукой, иногда жму руки, а пару раз даже благословил специально принесенных для этого младенцев. Но все это продолжалось, пока мы не прибыли в Хоф — небольшой, примерно
Поначалу все шло как обычно. Встречали нас, как водится, с большой помпой.
— Ваше императорское высочество, от лица всех горожан рад приветствовать столь великого героя на нашей земле! — торжественно начал прибывший лично на перрон бургомистр, отсвечивая во все стороны висящей на его широкой груди тяжелой золотой медалью на синей ленте, какими награждали мэров некрупных городов в 20-х годах 19 века.
— Благодарю, — решив проявить толику учтивости, отозвался я. — С кем имею честь?
— Позвольте рекомендоваться. Фрайгерр [2] Мориц Энрст фон Вальденфелс.
— Рад знакомству, барон.
Не успел я слегка пожать протянутую мне руку, как оглушительно грянул духовой оркестр. Причем, больше всех постарались даже не трубачи, а музыканты, бившие в литавры и барабаны. По всей видимости, они решили выразить столь незамысловатым способом свое почтение герою Германской нации. Правда, для абсолютного музыкального слуха Кости это оказалось немножечко чересчур.
Заметив тень неудовольствия на моем лице, бургомистр махнул рукой, приказывая оркестру замолчать, после чего началась вторая часть. Ко мне тут же подлетела целая стайка юных фройляйн с букетами, причем большая часть цветов оказалась искусственными. Что, впрочем, и понятно. Вряд ли в их маленьком городке много оранжерей. За ними последовали молодые мамаши с толстощекими младенцами на руках, которых я, недолго думая, перекрестил. И наконец, еще одна пышная барышня, чем-то неуловимо похожая на бургомистра, с альбомом в руках.
— Прошу ваше высочество написать что-нибудь на память для жителей нашего города! — прощебетала она, мило смущаясь.
А вот это что-то новенькое. Обычай коллекционировать автографы знаменитостей уже есть, но вот так на улицах их еще не собирают. Причина тому проста. Авторучек пока еще не существует, [3] а таскать при себе бюро с писчими принадлежностями не совсем удобно. Но в данном случае перо с чернильницей были заранее приготовлены каким-то мелким клерком.
— А что это? — поинтересовался я.
— Этот альбом предназначен для автографов великих людей, посетивших наш славный город, — еще больше запунцовела девица.
— И многие удостоились?
— Вы будете у меня первым! — выпалила она, только после этого сообразив, что сморозила что-то не то.
— Это большая честь, — невозмутимо отозвался я, тщательно выводя на плотной бумаге какую-то чушь о прекрасном городе и гостеприимных жителях.
Каким-то чудом мне удалось не поставить кляксу, после чего пара строк и размашистая подпись «Константин» были засыпаны мелким песком. Как знать, может лет через сто, это краткое послание станет настоящим раритетом и предметом вожделения коллекционеров. Наравне с подписью какой-нибудь рок-звезды или ученого.
— Что-нибудь еще, милое дитя?
— А можно мне что-то на память? — попросила барышня, видимо решив
— Ваше высочество, — поспешил вмешаться бургомистр, оказавшийся, как и следовало ожидать, отцом ушлой девицы, — не откажите отобедать с нами.
— Почему бы и нет? — кивнул я, прикидывая про себя, что можно подарить девушке.
Золотое украшение жалко. Так никаких денег не напасешься. А что-нибудь простенькое — не поймут-с!
Пока я так размышлял, мы подошли к небольшому павильону, где оказалось сразу несколько накрытых столов, очевидно, предназначенных для меня и местного бомонда. Вообще, для немцев все это изрядное нарушение этикета. Особам такого ранга не положено есть в компании простолюдинов. Хотя, возможно, здешние обыватели наслышаны о моем демократизме. Или же…
Протиснувшийся сквозь толпу худой и длинный как жердь господин с нафабренными кавалерийскими усами насторожил меня с первого взгляда. Бывает такое, взглянешь на человека и понимаешь, что он не здешний. К тому же лицо его показалось мне отчего-то знакомым, хотя я никак не мог припомнить откуда.
Одет во вполне приличное, хотя и несколько вышедшее из моды мешковатое пальто и бобровую шапку. К изможденному лицу будто приклеена улыбка, которая бывает при встрече с нелюбимыми, но при этом богатыми родственниками, видеть которых не очень хочется, но и послать никак нельзя.
Оказавшись совсем близко, он, не переставая при этом улыбаться, сунул руку за пазуху и извлек наружу пистолет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении четырехствольным пепербоксом.
— Смерть тиранам! Вольность Польше! — заорал он во весь голос, наводя на меня свое оружие.
— Бобр курва, — машинально пробормотал я, очевидно, имея в виду мех на голове злоумышленника, и, не дожидаясь выстрела, дернулся в сторону.
Судя по всему, это меня и спасло. Грянувшие одним за другим выстрелы прошли мимо, и лишь один из них оцарапал шинельный рукав. Позади пронзительно взвизгнула какая-то женщина, но пока было неясно, попал в нее террорист или просто напугал.
Между тем дым развеялся, и поляк понял, что промахнулся. Найдя меня глазами, он снова вскинул свою «перечницу», желая закончить начатое, но тут между нами встал бургомистр. Вышедший из оцепенения благообразный старикан буром попер на негодяя, кроя его при этом последними словами.
Не ожидавший подобного поляк на секунду замешкался.
— Прочь! Лайдак! Убью! — зашипел он, не желая тратить последнюю пулю на разошедшегося фрайхера.
Но тот и не думал униматься, продолжая ругать злоумышленника на чем свет стоит. Я же, пока они так препирались, успел вооружиться верным дерринджером и выстрелить первым. А поскольку фигуру моего противника почти целиком закрывал собой барон, я, недолго думая, выстрелил террористу в ногу.
Никак не ожидавший подобной подлости худой бандит завалился на бок, едва не выронив при этом оружие. Но все-таки сумел его удержать и, уже находясь на земле, попытался спустить курок. Но прежде, чем это случилось, совсем рядом громыхнули два куда более мощных выстрела.
Я словно в замедленной съемке увидел, как тяжелая пуля, угодив точно в висок убийцы, оставляет широкую, стремительно наполняющуюся кровью дыру, а с другой стороны, из затылка летят розоватые куски черепа, серые мозги и брызжет алая кровь.