Альбом для марок
Шрифт:
– Мне говорят, мы тебя сейчас с откормщиком познакомим. Там многие хотели его на себе женить. А я цепкая… Он все раздумывал. Ты, говорит, легкомысленная. А я правда никогда не задумывалась, хорошо я делаю…
Отец раздумывал не случайно: он только что был женат.
Лет в сорок, году в тридцатом, расписался с сестрой Нади Павловой, маминой гимназической подружки. Та быстро и на виду ему изменила с общим знакомым. Отец не стерпел. Мама же, уцепясь, побежала к недавней жене узнавать, какой характер у Якова и вообще…
Как никто на Большой Екатерининской не был рад моему отцу, так все были рады мне. Бабушка не оставляла нас ни в Москве, ни в Удельной. В Москве каждый день – или мы к ней, или она к нам, особенно утром, после Склифосовского, где сутки дежурю – трое
– Старух разводить не буду!
Вводили паспорта, и бабушка убавила себе впрок лет восемь.
Дед ни разу не был на Капельском, ни, конечно, в Удельной.
Отец на Большой Екатерининской появлялся по необходимости. Сидел за столом, помалкивал или замечал на деревянной хлебнице надпись: ПРIЯТНАГО АППЕТИТА! Хорошая, а в Усолье была еще лучше: ХЛ?БЪ НА СТОЛ? – РУКИ СВО?!
Мама любила тонкие ломтики – как лепестки. Дед резал крупно:
– Большому куску рот радуется!
В обычные дни на Большой Екатерининской:
– Щи да каша – пища наша.
В получку дед шиковал: щедро, на русском масле, жарил крупные пласты картошки. Мне нравилось больше, чем бабушкины елисеевские деликатесы. Дед сиял:
– Колхозник!
Когда я ронял на пол, подбадривал:
– Русский человек не повалявши не съест.
Когда я капризничал, требовал, – одобрял:
– Герой! Все ему вынь да положь!
Бабушка ревновала, что я весь в деда.
Мама объясняла: – В Духов день родился, с душком па-рень.
Вера не рассуждала: – Милюня моя.
И с тех пор, как себя помню, на меня изливали невообразимый поток фольклора – старинного и пореволюционного, деревенского и мещанского, народного и самодельного, жантильного и откровенного.
I. ДЕД. Был молчалив. Мне пел:
Ах вы, Сашки-канашки мои, Разменяйте бумажки мои. А бумажки все новенькие, Двадцатипятирублевенькие!Произносил свято-банное:
Понедельник и суббота — Тараканяя работа. Таракан воду возил, В грязи ноги увязил. Мухи его вырывали, Живот-сердце надрывали.От деда – хвост рифмованной азбуки:
Ер, еры — Упал дедушка с горы, Ерь, ять — Его некому поднять, Ю, юс — Я сам подымус! [16]Дедово на чих: – Будь здоров, Капусткин!
16
Дед с бабкой не смягчали концы возвратных глаголов и корень ним произносили как ым: сымать, отымать.
Анекдот: – Одному прописали лекарство. Он выпьет и: Пи-пи-пи-пи. – Его спрашивают: – Ты чего пищишь? – А у меня в рецепте написано: принимай после пищи.
II. БАБУШКА. Любимая песня:
Над полями да над чистыми Месяц птицею летит, И серебряными искрами Поле ровное блестит.Допетровская считалка:
Раз, два — Кружева. Три, четыре — Прицепили. Пять, шесть — Кашу есть. Семь, восемь — СеноНелепица:
Чепуха, чепуха, Это просто враки — Сено косят на печи Молотками раки.Школярские вирши:
Пифагоровы штаны Для решенья нам даны. Нам все пуговки известны. Отчего же они тесны? Оттого, что Пифагор Не ходил три дня на двор.Доисторическая трагедия:
Фердинанд (видит на троне кучу): – Изабелла, это ты? Изабелла: – Не я, не я! Фердинанд: – Не верю, не верю, Уведите эту засерю.Такая же бытовая комедия:
Священник (нараспев): – Дьякон, дьякон, где мои нюхны? Дьякон (тоже нараспев): – За иконой, батюшка, за иконой. Певчие: – Подай, Господи!Такой же адрес:
На гору Арарат, На улицу Арбат, Козлу Козловичу Баранову.Такой же каламбур:
Запер дело в сундуке.Телеграфистский юмор:
Птичка какает на ветке, Баба ходит срать в овин. Честь имею вас поздравить Со днем ваших именин!Революционная частушка:
Ленин Троцкому сказал: – Пойдем, Лева, на базар, Купим лошадь карюю, Накормим Пролетарию.Двадцатые годы: Кирпичики
– Маруся отравилась…Анекдоты:
– Едет человек в трамвае, читает вслух газету. Ему говорят: – Читай про себя! – А про меня тут ничего не написано.
– Идет Пушкин по теперешней Москве, видит – кругом одни сокращения. Пришел в общество, там сидят, кушают. Вместо здравствуй говорит: – Жопа! – Все в ужасе. А он объясняет: – Я хотел сказать: Желаю Обществу Приятного Аппетита.
И монстриозное воспоминание: – Малый был. Отец его – первый матершинник в Ожерелье. Так он первое слово не мама сказал, а хуй. Его и звали потом: Хуета.
III. ВЕРА. Тетку быстро съела болезнь. Поэтому только раннее:
Кисейно-оранжерейное:
У речки над водичкой Построен теремок, Там с курочкой-сестричкой Жил братец-петушок.Самодельное:
У Робинзона Крузо Заболело пузо, Зовите доктора Мабузо Лечить у Крузо пузо.