Альбом для марок

Сергеев Андрей Яковлевич

И совсем из другой оперы:

Шумит ночной Марсель В притоне Трех Бродяг… У маленького Джонни Горячие ладони И ногти, как миндаль.

IV. МАМА. Самый близкий, самый богатый, самый пестрый

и непоправимый источник.

Гимназическое:

Голова моя кружится, Пойду к доктору лечиться. Доктор спросит: – Чем больна? – Семерых люблю одна.

Каламбурно-минаевское:

Однажды

медник, таз куя, Сказал жене, тоскуя: – Задам же детям таску я И разгоню тоску я.

На популярный мотивчик:

Путеец-душка, Как ты хорош! Берешь под ручку — Бросает в дрожь. А поцелуешь — Всю кровь взволнуешь, Ты покоряешь сердце дам!

Основополагающие песни:

Бескозырки тонные, Сапоги фасонные — То юнкера молодые идут… Оружьем на солнце сверкая, Под звуки лихих трубачей… Пошел купаться Веверлей…

Военного времени:

Мичман молодой С русой бородой Покидал красавицу-Одессу…

Опереточное:

Кит-Китай, Кит-Китай, Превосходный край — Шик-блеск-ресторан На пустой карман!

Скороговорочное:

Жили-были три японца — Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрони. Жили-были три японки — Цип, Цип-Цидрип, Цип-Цидрип-аля-Попони, Все они переженились — Як на Ципе, Як-Цидрак на Цип-Цидрипе, Як-Цидрак-Цидрони на Цидрип-аля-Попони. Родились у них детишки – и т. д.

Кавказский жанр:

Ашемахия Прэмия хочет — Одлеорануны! Пад уклоном С паром скочит — Одлеорануны! Одлео-делья, Одлео-делья, Одлеорануны, Одлео, одлео, Одлео, одлео, Одлеорануны!

Армянская загадка: – Балшой, зеленый, длинный висит в гостиной. Что такое? Селедка! Пачему зеленый? Мой вещь – в какой цвет хочу, в такой крашу.

Армянский анекдот: Посмотрел армянин Евгения Онегина. Его спрашивают: как? Он:

– Балшой девка Танька Бегает в одной рубашке И кричит: – Нянька, нянька, Дай бумажки!

Салонные игры:

– Когда человек бывает деревом? – Когда он со сна.

– Когда ходят на балконе? – На бал кони никогда не ходят.

– Когда садовник бывает предателем родины? – Когда он продает настурции.

– Какая разница между слоном и роялем? – К слону можно прислониться, а к роялю прироялиться нельзя.

– Почему митрополит,

а не митростреляет?

– Почему попрыгун, а не попадья-рыгунья?

– Почему попукивает, а не попадье кивает?

– Я иду по ковру,

Ты идешь, пока врешь,

Он идет, пока врет.

– Первое – блюдо, второе – фрукт, вместе – кухарка бывает довольна, когда приходит кум-пожарный. (Щи – слива).

– Первое – птичка, второе – приветствие в телефон, целое – говорит прислуга, беря на плечо коромысло. (Чиж – алло).

Детские анекдоты:

– Мама, он мушек давит! – Ах ты, хороший, добрый мальчик, мушек пожалел. – Нет, я сам хочу их давить!

– Мальчишке в трамвае живот схватило. Мама ему говорит: – Терпи, казак, атаманом будешь. – Он терпел, терпел, а потом говорит: – Мама, я уже не атаман.

– Смех и грех. Мальчик за столом пукнул. Гости на него глядят. Он подумал и говорит: – Это я ротом.

– Проехал грузовик. Воробьи попрыгали по мостовой и возмущаются: – Навонял, а есть нечего!

Уже пореволюционное:

Мой муж комиссар Подарил мне гетру, А я ее одеваю И хожу до ветру.

Студенческая пародия:

Из-за острова на стрежень — Мелкой тропкой — Выплывают расписные — Кверху жопкой.

Нэповское:

Он женит сына Соломона, Который служит в Губтрамот…

То же, с кафешантаном:

Проснувшись рано, Я замечаю, Что нет стакана В доме чаю, Хваля природу, Я выпил воду И к Наркомпроду Направил путь. А Наркомпрод шумит, как улей, Трещат под барышнями стулья, Курьеры быстрые спешат Вперед-назад, вперед-назад. Но тут мальчишки Мне рвут штанишки. Исполнен муки, Бегу в Главбрюки, Но ветер шляпу В пути сорвал. И вот по новому этапу Я отправляюсь в Центрошляпу – и т. д.

Мама постоянно распевала оперные арии – по старой памяти и с радио.

Изредка – за штопкой (глажкой) – радиокомитетские песни советских композиторов:

Каховка, Каховка, Родная литовка…

В сознание не умещалось, что родной может быть винтовка.

А трансляция на Капельском была, как везде, как у всех. Не было ее только на Большой Екатерининской – и не только у бабушки с дедом.

В тридцать седьмом из Карабугаза в Москве – чудом, на один день – оказался ссыльный Камандин, первый муж мамы. Он пришел на Капельский днем, когда папа был в Тимирязевке. Умолял маму уехать с ним, брался меня усыновить. Мама трезво отказалась. Пораженный, я вечером доложил папе:

– Был дядя, пил водку, плакал и закусывал огурецом.

В переулке зимой человек без пальто, опухший, в очках просит у мамы двадцать копеек. Она достает рубль:

– Несчастный.

Сажали всех. Бабка с дедом, естественно, ни минуты не верили, что кто-то из арестованных виноват. За себя не тревожились:

– От судьбы не уйдешь. Не судьба – ничего и не будет.

За своих – тряслись, за других – возмущались. Не возмущался дед показательными процессами: