Александрийская поэзия
Шрифт:
Не прикрывая обман: ведь сама сестре обещала
Первая ты, что дашь для меня подходящее зелье.
Я заклинаю тебя и Гекатой самой, и родными,
И Громовержцем, что руку простер над молящим и гостем, —
Я, который и гостем явился сюда и молящим,
Чтоб умолять в безысходной нужде. Ведь без помощи вашей
Не одолеть мне вовек многотрудной этой работы.
990Я же в грядущем воздам за помощь тебе благодарность
Ту, что могу, как
Доброю славой возвысивши имя твое. И другие
Будут герои тебя прославлять, воротившись в Элладу,
Будут и жены, и матери их, которые ныне
Горько рыдают о нас, на морском берегу восседая, —
Ибо поступком своим ты их тяжкие скорби рассеешь.
Некогда ведь и Тезея, в борьбе ему злой помогая,
Блага желая ему, Ариадна спасла Миноида,
Дева, что рождена Пасифаей, Гелия дщерью,
1000Мало того, когда гнев Миноса смирился, отчизну
Бросив, она отплыла на судне вместе с Тезеем.
Боги любили ее, и в знак того средь эфира
Звездный сияет венец, что «венцом Ариадны» зовется,
Целую ночь напролет средь небесных вращаясь подобий.
И для тебя от богов такая же будет награда,
Если стольких спасешь ты славных мужей. Ты прекрасна
Так, что не можешь не быть непременно и кроткой и доброй».
Так, ее славя, он молвил. Она же, потупивши очи,
Дивно ему улыбнулась. Восторга исполнилось сердце,
1010Дух поднялся от похвал, и она на Язона взглянула.
Но не могла для беседы найти она первого слова,
Ибо о том и о сем говорить ей сразу хотелось.
Тут, отказавшись от слов, из душистого пояса зелье
Вынула просто она. Он же с радостью взял его в руки.
Дева готова была б для него свою вычерпать душу
И с восхищеньем отдать, если б этого он домогался:
Нежное пламя такое от русой главы Эзонида
Мощный Эрот разливал, и блестящие девичьи взоры
Властно он влек за собой, и душа согревалась Медеи,
1020Тая, как капельки тают росы на розах цветущих,
Чуть лишь солнца лучи на заре начнут согревать их.
То опускали к земле они оба стыдливые очи,
То друг на друга опять бросали робкие взгляды,
Из-под веселых бровей светло улыбаясь друг другу.
И наконец через силу промолвила вот что Медея:
«Слушай с вниманьем теперь, как тебе уготовлю я помощь.
Только лишь явишься ты и отец тебе даст для посева
Страшные зубы, что были изъяты из челюстей змея,
Подстережешь ты, когда середина ночи наступит,
1030И струями
В черной одежде, один, отдалясь от товарищей прочих,
Круглую выроешь яму. Потом в этой вырытой яме
Должно зарезать овцу и, на части ее не рассекши,
В жертву принесть, разложив костер на дне этой ямы.
К дочери единородной Персея, Гекате, взмолившись,
Вылей из чаши ей в честь работу пчелиного улья.
После, помянешь когда и к себе преклонишь ты богиню,
Прочь от костра поскорей уходи. Но вспять обернуться
Шум случайный шагов или лай собачий нежданный
1040Пусть не заставят тебя, а не то ты всему помешаешь,
Да и к друзьям не вернуться тебе тогда невредимо.
Встанет заря, — распусти ты зелье мое и, как маслом,
Им до блеска натри, обнажившись, все тело. И будет
В нем беспредельная мощь и грозная сила, и скажешь,
Что не с людьми, а с бессмертными ты сравнялся богами.
Нужно, помимо копья, и щит твой зельем намазать,
Также и меч. И тогда уж тебя острия не пронижут
Землерожденных мужей и безудержно бьющее пламя
В пасти ужасных быков. Но таким ты пребудешь недолго, —
1050День лишь всего. И все ж от борьбы не дерзай отказаться!
Дам и другое еще я для пользы твоей указанье.
После того как могучих быков запряжешь и пропашешь
Быстро всю твердую ниву своей могучей рукою,
И в бороздах восходить гиганты начнут от посева
Брошенных в черную землю зубов ужасного змея,
Ты, лишь заметишь, что много уже поднялось их на ниве,
Камень тяжелый украдкой метни, и они из-за камня,
Словно охрипшие псы из-за пищи, друг друга погубят.
Ты же и сам поспеши вмешаться в их дикую свалку.
1060Действуя так, золотое руно увезешь ты в Элладу,
В дальные страны, из Эи куда-то… И сам, куда хочешь,
Ты уезжай, иль куда тебе будет отрадно уехать!»
Молвила так, и в молчании, долу глаза опустивши,
Щедро горячей слезой она оросила ланиты,
Плача о том, что по морю один, от нее в отдаленье,
Будет блуждать он, и снова к нему, удрученная скорбью,
С речью такой обратилась она, его длани коснувшись,
Ибо уже далеко от очей отлетела стыдливость:
«Помни, коль в отчий тебе удастся дом воротиться,
1070Имя Медеи. Но также и я о тебе, о далеком,
Память в душе сохраню. Ты же мне расскажи дружелюбно,
Где ты живешь и отсюда куда понесешься по морю