Алракцитовое сердце. Том I
Шрифт:
– Ты извини. Зря, наверное, я не дал тебе еще отдохнуть. – Голем поскреб заросший подбородок. – Но я беспокоился, что… Извини. Спи дальше, если хочешь.
««Извини»?»
Деян присмотрелся к нему. Чародей с виду будто постарел лет на десять; в выражении лица не чувствовалось прежнего напряжения и появилась странная, несвойственная ему раньше мягкость. То ли серо-седая, словно запачканная побелкой, короткая бородка так изменила его черты, то ли усталость, то ли еще что-то…
Деян ощутил укор совести.
– Ничего… Не надо, Рибен, я в порядке. – Деян сел, оттолкнув
– Почти три дня.
– Так долго?!
– Да.
– Что за это время случилось? – спросил Деян. – Та жуть… та сила, которая устроила это все, – что насчет нее?
– Караулит добычу себе на погибель, скудоумная твар. – Голем недобро ухмыльнулся. – Я чую ее, но не могу пока убить. В одном ты был прав, Деян: три дня прошло, а толку от меня по-прежнему чуть.
– Но тогда, в лесу…
– Тогда, в лесу, я чудом на спусковой крючок нажать сумел. – Ухмылка чародея стала шире, и Деян растерянно моргнул, пытаясь сообразить, что бы это могло значить. – Давай, Джеб, хватит прятаться! Не скромничай! Выходи и скажи ему.
Что-то громыхнуло, скрипнуло. Деян вздрогнул: Джибанд возник в углу – будто из воздуха появился. Хижина великану была тесна: он даже не мог выпрямиться в ней в полный рост и стоял теперь, согнувшись; но до того сидел так тихо и недвижно, что его оказалось невозможно заметить. Левая половина его лица была изуродована совершенно. Ее, можно сказать, вовсе не было, только уцелевший глаз среди черно-серых рубцов смотрел виновато.
– Я обманул тебя и мастера, – пробасил великан, в один шаг оказавшись рядом с лавкой. – Я не спал.
– Что? – Деян непонимающе уставился на него.
– Я не спал, – повторил великан. – То есть сначала спал. А потом мне надоело спать, и я проснулся. Притворялся, что сплю, но не спал. Слушал, смотрел.
– Наш герой закрыл от меня свой разум, – со смешком пояснил Голем. – Закупорил нашу с ним связь так ловко, что я ничего не заметил. Потому что я, дурак, забыл сказать ему, что так нельзя и это непременно его убьет.
Деян встретился с чародеем взглядом: в глазах у Голема совсем не было того недоброго веселья, что звучало в голосе.
– Как видишь, правильно не сказал: не убило, – продолжил Голем. – Небыль изменила все еще разительней, чем я думал. Теперь он способен самостоятельно поддерживать ток хинры в своем искусственном теле, жить сам... Не завися от меня. Это замечательно. Однако несколько… – он запнулся. – Несколько неожиданно.
– Да, пожалуй, хорошо, – быстро согласился Деян. Голем, похоже, испытывал по отношению к новоприобретенной независимости великана смешанные чувства и искал одобрения. – Но, Джибанд, зачем тебе это было нужно? Притворяться то бишь.
– Я не хотел обманывать. – Великан потупился сильнее прежнего. – Но мастер ничего мне не рассказывал. Не хотел со мной говорить, когда я спрашивал. И ты тоже. Мастер постоянно приказывал мне спать, когда вы останавливались и говорили друг с другом. А я тоже хотел знать. Куда мы идем, зачем идем. Про себя, про мастера, про тебя. Поэтому
– Понимаю, – сказал Деян. – Да, наверное, понимаю.
– Я виноват, что не помог тебе кормить огонь и ловить дичь. – Джибанд переступил с ноги на ногу: вид у него стал совсем несчастный. – Что сразу с тобой тогда не пошел. Но я боялся – мастер, если узнает, не разрешит мне больше не спать; я думал – ничего дурного не будет, если я его и тебя немножко обману. Я виноват… Надо было тебе помочь.
– Да Господь с этим: я ж не переломился. – Деян прокашлялся, скрывая замешательство. Что его дорогому мастеру этот обман мог запросто стоить жизни – великан, похоже, не понимал; и к лучшему. – Ладно, Джибанд… Всякое случается. Все живы остались, и ладно. Только больше не делай такого, хорошо? Я тоже виноват, что тебя не слушал. Но впредь обещаю слушать. Если что будет не так – говори сразу.
Великан закивал:
– Да. Конечно. Да.
Дышаться в хижене стало свободнее.
Деян принюхался – пахло пригоревшим мясом – и поискал взглядом котелок. Тот стоял чуть в стороне от очага: есть ли еще что внутри, было не разглядеть.
– Ты голоден, наверное? – Чародей заметил его взгляд и, не дожидаясь ответа, повернулся к великану. – Джеб, пожалуйста, раздуй угли и поставь котелок греться.
Джибанд засуетился, нависнув над очагом.
– Да… наверное. Поесть не помешает, – смутившись, пробормотал Деян. Голоден он был зверски, но чувствовал себя неуютно: припасов наверняка почти не осталось.
«Сходил, называется, за добычей… Ничего не достал, да еще провалялся бревном три дня… Ну, почти ничего. – Деян рассмотрел у стены кучку серых перьев: должно быть, Джибанд или чародей нашли мешок с замерзшей птицей и принесли в дом. – Хорош охотник! Курам на смех».
– Не думай, я не впервые в жизни держу в руках поварешку. – Чародей расценил его смущение по-своему. – Я же как-никак колдун: не все можно поручить подготовить слугам. Так что это съедобно: я пробовал. Хотя повар из меня никудышный, что поделать.
Судя по запаху гари, в последнем чародей не ошибался.
– Нельзя уметь все на свете… Но я ни на что такое и не намекал, ты что. – Деян зевнул, с трудом поборов искушение лечь обратно на застеленую тряпьем лавку. Картина этой неумелой заботы удивляла и смущала: сам-то он, хотя занимался лекарствами и прочим, о чародейском удобстве не думал ни мгновения. – Та сила в лесу – что это было? Она вела меня против воли и будто… высушила меня. Как кровь выпустила.
– Примерно так и есть, – кивнул Голем.
– Но что она такое?
– Убьем – узнаем наверняка. Но…
Голем, не договорив, встал, прошел нетвердой походкой к столу и вернулся обратно с ниткой костяных бус.
– Волчья пясть, барсучья, рысья, а эта, кажется, из медвежьего ребра выточена… Обычные ведьмы такие игрушки не делают. Опасные игрушки. – Голем раскрутил бусы на ладони, подбросил в воздух и поймал другой рукой. – Думаю, повертуха здесь жила. Жила, померла, но не до конца: это у них часто, тяга к жизни у них звериная…