Алракцитовое сердце

Годвер Екатерина

Она швырнула котел в него

Рыжебородый отскочил, поскользнулся на разлетевшейся каше и налетел на стол.

– Ах ты, мразь старая!..
– Он замахнулся на старуху ружьем, целя ей прикладом в лицо.

Деян, перекатившись по полу, дотянулся до костыля, уже понимая, что ничего не успеет сделать.

Но обошлось.

– Охолонись, Барул! Не видишь - бабка давно из ума выжила.
– Мужик с перевязанной головой, обхватив рыжебородого со спины, оттащил его от Шалфаны.
– Совсем стыд потерял - старухам шеи крутить?

Он, по

счастью, оказался сильнее, и рыжебородый Барул вынужден был отступить.

– Тебе какое дело, Хемриз?! Да она, того и гляди, сама песком рассыплется, - проворчал он, потирая ушибленное бедро.

– Эй, красотка!
– Мужчина в повязке, которого называли звали Хемризом, обернулся к наконец-то сумевший высвободиться Эльме.
– Сейчас же уйми старую, не то я сам ей всыплю.

Унимать Шалфану уже не было нужды: бросок забрал у нее все силы. Старуха, привалившись сгорбленной спиной к стене, хныкала и бормотала о неблагодарных поганцах. Эльма, приговаривая что-то утешающее, уложила ее обратно на печь, перед тем заставив разжевать шарик засонной травы.

Тем временем Хемриз успел зажечь другую лампу, заглянуть в малую комнату, в погреб и вернуться.

– Кроме этих и старухи здесь больше никого нет.
– Он перевел взгляд с Кенека и Барула на Эльму.
– Где твоя ятровка?

– Под вечер в лес ушла, силки проверить, обещалась вернуться - да вот нет ее... Верно, заблудилась, или вас увидев, спряталась, - соврала Эльма, пытаясь вернуть себе прежний, преисполненный достоинства, вид, в то время как рыжебородый обходил ее кругом, пристально разглядывая.

– Кушать захочет - вернется.
– Рыжебородый Барул остановился и облизнул шелушащиеся губы.
– А пока и сестрички хватит.

– Эй!
– Кенек зло уставился на него.

Деян, надеясь, что на него по-прежнему никто не смотрит, переложил костыль под правую руку. Но Хемриз, подойдя, пинком отбросил его на другой конец комнаты:

– Хочешь жить - не дури.

От его вкрадчивого голоса по коже побежали мурашки.

– Уж больно хороша.
– Рыжебородый, ухмыляясь, надвинулся на Эльму. Та попятилась.

– Только попробуй - и я продырявлю твою дурью башку!
– зарычал Кенек.

– Многовато для тебя одного такого богатства, Кен.
– Рыжебородый взглянул на него безо всякого страха.

– И то верно, - спокойно заметил Хемриз.
– Нечестный вышел уговор, ты так не считаешь, Кенек?

– Даже думать не смейте!!!
– Кенек стиснул ружье.
– Или я вас!..

Он осекся, оглянувшись на приоткрытую дверь: далекие женские стенания вдруг сменились надсадным, полным боли мужским воплем.

Затем крик оборвался, и наступила тишина.

– V -

– Это что сейчас было? Похоже вроде на Шилыча...
– рыжебородый нахмурился.

–

Ступай, проверь, что там, - скомандовал Хемриз. Именно он был в их компании главным, что бы ни думал по этому поводу Кенек.

Теперь с улицы донесся чудовищный, оглушительный рев и грохот. Снова кто-то закричал - уже иначе, отчаянно, визгливо. Рыжебородый, перехватив ружье штыком вперед, бросилcя во двор.

Деян рассмеялся.

От смеха невыносимо кололо в отбитых ребрах, но сейчас он не владел собой.

Кенек, подойдя, слегка толкнул его в бок.

– Что смешного?! Ты что-то знаешь?! Отвечай, Деян!

В голосе Кенека Пабала за гневом явственно чувствовался страх - и это тоже было смешно.

– Просто нам досталась очень дурацкая сказка, Кен, - пробормотал сквозь смех Деян.
– Все шиворот навыворот.

– Говори по-человечески!

– Да твой знакомец от страха помешался, - проворчал Хемриз.

– Со злом должно бороться добро, так нас матери учили, - сказал Деян.
– Да, Кен? А у нас... А-ха-х..

– И впрямь рехнулся.
– Кенек, сплюнув, отвернулся и с тревогой уставился на дверь.

Деян огромным усилием воли наконец заставил себя остановиться и дышать медленнее. Его по-прежнему разбирал смех; это было похоже на припадок вроде тех, что иногда случились со старухой Шалфаной. Но здравого рассудка он пока не утратил.

"Кто бы мог подумать: зло явилось бороться со злом! Как бы это ни кончилось - на земле станет чище".

Деян ободряюще улыбнулся Эльме. Рев, подобный тому, что они слышали, не могла издать человеческая глотка. А значит, случилось то, что еще вечером казалось самым большим несчастием; но теперь в том была их единственная надежда на спасение...

Вернулся Голем.

Чародей считал себя здесь хозяином, а какому хозяину понравится, что на его земле без спросу учиняют беспорядок?

– VI -

– Я, пожалуй...
– начал Кенек, но так и осталось неизвестным, хотел ли он тоже выйти во двор или же сделать что еще. Дверь с грохотом распахнулась, и в дом, пятясь, ввалился рыжебородый. Его руки по-прежнему крепко сжимали ружье, но повернуто оно теперь было другой стороной: острие штыка косо торчало между лопаток.

– Кх-хе...как я-кх...
– Барул хрипел и пятился.
– Кх...

Рыжая борода покраснела от крови. Он свалился, задыхаясь и колотя ногами по полу.

– Господь всемогущий... Барул! Как?!
– Кенек отскочил от корчившегося в агонии подельника и вскинул свое ружье, направив на дверь.

Рыжебородый затих, испустив последний вздох.

– Ну, дела, - негромко сказал Хемриз, глядя в сторону двери. В обеих руках у него появились короткие, выгнутые в обратную сторону ножи.
– Твоя работа? По виду и не скажешь...