Алракцитовое сердце

Годвер Екатерина

Деян отвернулся, когда жена Вакира в наброшенном поверх рубахи зимнем тулупе принялась, загибая пальцы, деловито пересчитывать покойников.

Смогли бы, не смогли бы? Что случилось, то случилось. Ничего нельзя было исправить.

– Постой!
– Деян удержал Эльму, когда та собиралась зайти во двор, и развернул лицом к себе.
– Посмотри на меня.

Она неохотно встретилась с ним взглядом.

– Эл, ты не виновата, что Кенек связался с таким сбродом и привел их сюда, - сказал Деян.
– Что одурел от пережитого, что помешался... на тебе, - выдавил

из себя он.
– Но ты здесь ни при чем. Это его вина и ничья больше. И... Раз война проиграна - рано или поздно... все равно могло случиться нечто подобное.

– Ты забыл добавить, Деян, - "и все равно еще случится в будущем", - устало сказала она.

– Совсем не обязательно. Но если и так - не нам себя за это винить.

– Все же, если б я обращалась с ним мягче, раньше, когда все еще было по-прежнему...
– В ее глазах проступила невыразимая боль.
– Тогда сегодня ничего бы не случилось.

"Если б ты знала, что может случиться в будущем, - ты бы сделала то, чего он от тебя добивался?" - эта мысль показалась Деяну почти такой же чужой и далекой, как и все другие.

– Неправда. Кенек все равно сделал бы то, что сделал, - сказал вместо этого Деян.
– Он давным-давно не дурно воспитанный мальчишка, а мужчина. Никто, кроме него, не в ответе за его поступки.

– Ты сейчас говоришь почти как брат.
– Эльма напряженно улыбнулась, но и эта вымученная улыбка тут же исчезла с ее лица.
– Прости. Кенек сказал, что твои, оба... Я соболезную...

– Мажел и Нарех знали, что могут погибнуть, - твердым голосом перебил ее Деян, проглотив подступивший к горлу ком.
– Они нашли честную смерть, а не связались с кем-то вроде Хемриза. А нам нужно жить дальше, Серая.

Он попытался обнять ее, но она отстранилась с какой-то странной, печальной улыбкой:

– Следующий день все равно наступит, живы мы или нет. Ты сейчас пойдешь объясниться с Големом или утром?

– С чего ты решила, что я собираюсь?..

– Зная тебя, несложно догадаться, - перебила она.
– Что ты намерен ему сказать?

– Что смогу вспомнить - то и скажу, - пробормотал Деян. Он ожидал, что она будет его отговаривать, но Эльма лишь согласно кивнула:

– Это ясно. Потом?

Деян, скрывая замешательство, сделал вид, что высматривает что-то во дворе.

Мажел - воспоминание о брате отозвалось глухой болью - говорил, что проще сдвинуть Сердце-гору, чем понять женщину. Все вокруг казалось нереальным, и эта девушка с беспомощной полуулыбкой на губах и душной тьмой в тяжелом, как камень, взгляде, как будто была не Эльмой, а кем-то другим, незнакомым. Но все равно родным. Он любил ее, что бы ни скрывалось в глубине ее глаз.

Та легкость, с какой Эльма сейчас отпустила его, - отчего-то задевала, тревожила, страшила. Что-то будто треснуло, сломалось в ней, а она не желала лечить этой раны...

Все шло наперекосяк: он должен был найти способ успокоить ее, найти верные слова, поддержать - но не мог пробиться через густой туман.

– Что потом, Деян?
– переспросила Эльма.
– Если он нормально

выслушает тебя - будешь просить его остаться и помочь нам?

– Ты же видела, как он убил того, который звался Хемризом... И как он начал "говорить" с Кеном.
– Деяна передернуло.

– Но подобные Хемризу не лучше или еще хуже.

– Теперь есть оружие.
– Деян показал взглядом на ружья.
– И больше нас не застанут врасплох. Вряд ли нам хватит сил защититься самим, но...

– Но?

– Мы хотя бы можем попытаться. А Голем... Он чудовище, Серая. Разумно ли просить защиты у чудовища? Если завтра его настроение переменится, от Орыжи не останется даже горстки пепла.

– Откуда мне знать? Решай сам.
– Эльма покачала головой.
– Я пойду, спрошу Иллу, чем помочь. Удачи, Деян, храни тебя Господь!

Она махнула на прощанье и ускользнула за калитку.

Деян дождался, пока она переговорит с горбатой Иллой и скроется за дверью; прежде чем уйти, он еще долго стоял, разглядывая знакомые, потрескавшиеся от времени резные наличники. Они, в отличие от всего остального, Илле приглянулись: лачугу Вильмы снесли и построили новый дом, а наличники сохранили старые.

Судьба будто сделала круг, но ничего не повторялось в точности. Новое окропляло старое, старое смешивалось с новым - быть может, так же, как в сказках складывались воедино правда и вымысел, а сказки складывались с жизнью...

"Надо было внимательней слушать Вильму.
– Деян мрачно усмехнулся своим мыслям, бредя по оставленным в грязи следам к дому Догжонов.
– Может, тогда я чего-нибудь бы понял... До того, как все закончится".

После разговора с Эльмой камень на сердце стал только тяжелее.

– II -

Деян зашел в дом.

– ...Я только один раз, издали видел... Мне могло показаться!.. Простите, господин...
– Когда-то Кенек говорил звучным басом, но сейчас его бормотание с каждым словом делалось все визгливей. Он больше не лежал придавленным к полу, а сидел у остывшей печи на корточках, прижимая к груди обмотанную полотенцем кисть, и оттого выглядел еще более жалким, чем прежде.

Деян тихо прикрыл за собой дверь и сел на стул, отодвинув его подальше от мертвецов. Борода Барула от запекшейся крови стала черной. Хемриз лежал лицом вверх, и неровный ряд из трех дыр в его покатом лбу служил хорошим напоминанием, что за человек с усталым лицом сидит на табурете напротив Кенека.

– Так видел или показалось?!
– судя по раздраженному тону, Голем мямленье Кенека слышал уже не первый раз и не второй. Сейчас Голем его не трогал, но Кенек от одного голоса чародея дрожал, как осиновый лист.
– Вернемся к началу. Ты сказал, что знаменный чародей вашего короля Вимила - Венжар ен'Гарбдад. Ты видел его один раз, и с виду он тебе в деды годится. Так?