Американский эксперимент соседства

Елена Армас

Матео?

— Адель, это Лукас, — сказала я ей так мило, как только смогла. — Лукас, о котором я рассказывала вам раньше? Мой Лукас, помните... — я остановила себя, побледнев в тот момент, когда поняла, что вырвалось у меня изо рта. Я постарался смотреть только на женщину. — Он кузен Каталины.

Адель посмотрела на меня, слегка нахмурившись.

— Но это не может быть твой Лукас. Это мой Матео.

Я натянуто улыбнулась, не зная, как, черт возьми, мы сюда попали и как увести разговор далеко отсюда.

Спустя,

казалось, целую вечность, Лукас сказал: — Может, я уберу эту штуку с дороги и верну тебя в дом, Адель? Я всецело за феминизм, но я готов взять это на себя.

Я наконец-то осмелилась посмотреть на него, и как раз вовремя, чтобы встретить его взгляд, прежде чем он начал двигаться в нашу сторону.

Он положил ладонь на спину Адель и отодвинул ее с дороги, затем вернулся ко мне. Медленно наклонившись, он сказал только так, чтобы я могла расслышать: — Твой Лукас спешит на помощь.

Твой Лукас.

Странный звук вырвался из моего рта.

К счастью, Лукас принялся за работу, и через несколько минут диван был сдвинут и возвращен в квартиру Адель, а мой временный сосед по комнате вел хрупкую женщину обратно в дом.

— Ты голоден? — спросила Адель, когда они вошли в квартиру, оставив меня позади. — Кажется, у меня остались остатки лазаньи, а ты выглядишь немного тощим.

— Ты думаешь, я тощий? — Лукас ответил так непринужденно и естественно, что казалось, они давно знают друг друга. — Я бы сказал, что я в хорошей форме, — он поднял свободную руку и напряг бицепсы. — Ты что, не видела, какие они большие?

Адель хихикнула и шлепнула его по руке.

— Ах ты, негодяй.

И я стояла там, очарованная этой странной и горько-сладкой сценой и очарованная тем, как Лукас излучал эту успокаивающую и властную энергию, и это застало меня врасплох, когда он оглянулся через плечо и встретился с моими глазами.

— Ты идешь? — пробормотал он.

И я никогда не узнаю, что он увидел в моем выражении лица, поскольку наши взгляды оставались не читаемыми в течение следующих секунд, но когда я не двинулась с места, он сказал более серьезным, твердым, но приятным тоном: — Пойдем, Рози.

И мои две ноги толкнулись вперед, и я последовала за ними.

Приготовив чай и немного поболтав, Адель заверила нас, что ее дочь придет ближе к вечеру. И когда она в конце концов задремала, мы вернулись в квартиру Лины. В нашу квартиру. Пока что. Какая-то часть меня, кажется, отметила это.

Как только за нами закрылась входная дверь, мы привалились спинами к деревянной поверхности.

— Это было... напряжённо, — прошептала я. — И немного душераздирающе.

— Да, — признал он, его голосу не хватало его обычной живости. Я посмотрела на него через плечо и увидела, что он закрыл глаза. Он продолжил: — Но такова жизнь. Напряжённая и душераздирающая.

Тень, которую я несколько раз видела на его лице, вернулась.

Прежде чем я поняла, что делаю, слова покинули

мой рот: — Твое сердце было разбито, Лукас? Поэтому ты здесь, вдали от Испании?

Глаза Лукаса открылись и тяжело опустились на меня.

— И да, и нет, — признался он низким голосом. — Только никто не разбивал мне сердце, Рози. Я не думаю, что у кого-то был такой шанс.

Сцепив взгляды, я размышляла над тем, что означает его ответ. Неужели он никогда не был влюблен? Было ли у него разбитое сердце или нет? И если это так, и никто не виноват в этом, то что же послужило причиной?

Лукас нарушил молчание.

— У Abuelo(дедушки) была болезнь Альцгеймера. Он часто путал меня со своим младшим братом. В какой-то момент я перестал его поправлять и делал вид, что в его принятии нет ничего плохого. Поэтому, даже если я не знал, могла ли Адель испытывать то же самое, я...

— Притворялся для неё, — закончила я за него. — Мне жаль, Лукас. Пройти через что-то подобное не может быть легко, — и я не была уверена, было ли это из-за этого или из-за его предыдущего признания, но его слова оставили такое нежное, такое открытое место в моей груди, что я потянулась и положила свою руку на его руку. — Я думаю, ты сделал Адель счастливой сегодня. Пусть даже ненадолго.

Лукас посмотрел вниз, где мои пальцы лежали на его предплечье, и я сосредоточилась на том, как тепло он чувствуется под своим свитером. Казалось, он что-то обдумывает, а затем, без всякого предупреждения, он двинулся и обхватил меня руками, притягивая к себе.

— Я действительно чертовски надеюсь, что все будет хорошо, — пробормотал он где-то близко к моему виску, тепло окружало меня, как странное чувство комфорта, смешанное с шоком. — Правда, Грэм?

— Я... да? — пробормотал я. Затем закрыла глаза. — Да. Все будет более чем хорошо.

— Прекрасно.

И одним сильным и быстрым объятием позже я была освобождена и оставлена там, наблюдая, как Лукас повернулся и пошел в направлении кухни, как будто ничего не произошло.

Он открыл ящик и вытащил сковороду.

— Я думаю о фриттате(итальянская яичница, которую готовят с начинками из сыра, овощей, колбасы или мяса), соседка. Потом у меня есть пара идей для чизкейка с белым шоколадом, который я так хочу попробовать.

С головой и грудью, пытающейся обрести самообладание после его приступа объятий, мне потребовалась пара секунд, чтобы заставить мои голосовые связки работать.

— Звучит неплохо.

— Розалин Грэм, — сказал Лукас, открывая холодильник. — Твое отсутствие энтузиазма просто ужасает, — он вытащил яйца в картонной упаковке и несколько овощей, затем повернулся и окинул меня тяжелым взглядом. — Ты сомневаешься в моей фриттате и, что еще хуже, в моем чизкейке из белого шоколада, — он направил венчик в мою сторону. — И я принимаю вызов. Ты просто подожди и всё увидишь. Тебе все понравится.