Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
Егор заделал течь и воротился к избе, откуда бабы уже вынесли мешок, корзины и ватные куртки на крыльцо, а сами в новых платках бегали и суетились, доделывая последние дела и давая наказы деду, Петровану, Настьке и Федьке, как обедать, что где взять, когда доить, варить, за чем смотреть.
– Наладил, - сказал Егор.
– На травлю-то ехать, собак кормить!
– сказала Наталья и посмотрела ласково.
Бабы давно ждали этого дня, как праздника, когда поедут одни, без мужиков, к гольдам.
Настька с гордым видом
– Хозяйничать-то сумеешь?
– спрашивает мать.
– А что же!
– вскинув серьезные глаза, ответила дочка.
– На тебя надежда.
– Доить-то умеет!
– сказала Таня.
– Да уж тятьку не попрошу с ружьем у коровы стоять!
– строго ответила девочка.
Мать улыбнулась и покачала головой.
Вскоре лодка отвалила от берега. Васька греб старательно. Надо было проехать мимо всего Уральского, не осрамиться, да и своим не дать повода посмеяться, что, мол, у Васьки силы нет, тужился, мол, чуть не лопнул. Васька гребет ровно.
"Что мне еще надо?
– думал Егор.
– Грамоте бы детей учить!" Не раз слыхал он, что ученье - свет, а неученье - тьма. Но где учить? Егор знал грамоте, знал Федор, Иван был, кажется, изрядно грамотен, но в учителя ни один не годился. "Поп будет, - думал Егор, - станет учить Ваську. Придется ему бегать на Мылки на миссионерский-то стан. Буквари, говорят, есть у купцов на баркасе".
* * *
...В полдень мимо Уральского шла большая баржа, черная от людей.
– Что за народ? Откуда их столько?
– удивился Егор.
– Не солдаты и не каторжники, - сказал Силин, - те серые, как вошь, а эти черные, как мухи.
– Эй, да это китайцы!
– Верно, китайцы!
– признал Егор.
Не первый раз мимо Уральского везли китайцев. Бывало, что китайцы выходили на берег, но такого множества их не везли еще ни разу.
– Приваливают!
– в испуге крикнул Федор своему сыну.
– Беги за ружьем! Ей, Егор, охрану выставлять надо! Я чуть что - стреляю...
– Бог с тобой, сосед!
– Буду! Право. Это же саранча, набежит, как солдаты.
– Китайцы не воры, - молвил дед.
Один раз шла осенью баржа с солдатами, пристала к Уральскому. Солдаты разорили огороды. Даже картошку выкопали, а Тимоху, заставшего их, чуть не избили. У гольдов на мысу украли рыбу.
Егор знал, что между собой гольды уж давно так и зовут русских "воришки". Улугу, бывало, все этот случай вспоминает и твердит: "Русский что увидит - украдет. Не ты, Егорка! Ты хороший, а другой русский плохой. Конечно, воришки!"
Улугу уж не один раз обворовывали. А сам Егор невод у него отобрал. Срам вспомнить! Про это Улугу не поминает. Что Федор стащил соболя у Данды, Улугу про это тоже молчит. Данда и сам, конечно, вор хороший. Себя Егор прощал.
Дед, бывало, сердился, спорил с Улугушкой, доказывая, что русский не вор, а в бога
Егор полагал, что казна и нищета делают людей ворами, казна гоняет людей, как скот, не щадя, отрывает от земли, от семей, от дела, уж очень сильна казна, а народ не в силах противиться, вот и подвернется чужой огород - растащат, барана, теленка уведут.
На этот раз баржа встала под берегом. Китайцы, пожилые и молодые, оборванные, тощие, сутулые, выходили на пески, лезли на берег, разбредались по тайге. Федор похаживал у своей избы.
– Везут из Китая рабочих строить казенные здания, - говорил Иван, стоя с мужиками над обрывом, под которым на отмели кучками располагались китайцы.
– Недорого ценится их труд, а народ они смирный.
Проезжая по Верхнему Амуру на плоту, Егор видел, какой это народ. Он знал, что китайцы великие труженики; но и пройдохи, вроде купца Гао, попадают среди них.
Среди толпы выделялись двое китайцев, сытых, толстых, в шелковых кофтах. Они важно ходили по берегу и кричали на своих.
– А это старшинки, вроде наших подрядчиков.
Китайцы кивали мужикам. Некоторые лезли на релку и что-то рвали в траве.
– Собирают дикий лук, черемшу, - заметил Егор.
– Беднота, все съедят.
Когда пришло время отправляться, старшинки, размахивая палками, загоняли китайцев на судно.
– Вот народ-то какой!
– сказал дед Кондрат вслед отошедшей барже. Ни один ничего худого не сделал. А мы-то за ружья!
– Китайский труд даровой, - сказал Иван, - а жизнь их там, на родине, - копейка. И все равно свой Китай не позабудут! Как бы тяжело китайцу ни было, он старается заработать, чтоб на родину вернуться. Другой, говорят, будет двадцать лет на чужбине работать, а к себе вернется.
– Вот, говорят, мол, нехристи, - толковал Кондрат.
– А ведь не подрался никто, ничего не утащили. Вот те и китайцы...
Баржа села на мель.
Иван сбежал с обрыва и поехал в лодке показывать лоцману, как отойти. Китайцы живо сняли судно с мели, толкаясь во дно заостренным бревном.
– Сашка не знает, - сказал Петрован, насмотревшись на китайцев.
– Его бы сюда, он побалакал... Попроведать бы его...
– Вот поведу тебя учить стрелять, там напроведаешься, - ответил дед.
Петрован смутился.
Ребята опасались стариковского "ученья". Кондрат водил внуков охотиться и "учил" их по-своему.
– Сашка нынче спутался с Галдафу, - заметил Федор.
– Такой подлиза... Вот Иван сказывал - там у них общество составлено. Ванька Галдафу, видно, поэтому и злится на Бердышова, что тот все это проведал.
Мужики жили с торгашами Гао теперь как будто дружно. Только помнили, что братья Гао держат гольдов в долгу. И терзают, но потихоньку, и не в Бельго, а в других, дальних местах. Чуть что - гольд перед ним на коленки. Слухи доходили...