Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Говорят, что Енукидзе не получил еще распоряжения о выезде в Харьков и все еще сидит в Кисловодске [1130] .
Каганович откликнулся на следующий день:
Действительно, Енукидзе из Кисловодска еще не выехал, несмотря на двухкратные распоряжения [заместителя наркома путей сообщения Г. И.] Благонравова. Сейчас дано категорическое распоряжение, и он не позднее 25 сентября выедет из Кисловодска в Харьков [1131] .
1130
Там же. С. 580.
1131
Там же. С. 583.
139
Вскоре после отъезда Енукидзе из Кисловодска получила продолжение и история с письмом Г. неизвестному адресату. Получив сообщение Ягоды, Сталин переслал
Посылаю вам записку Агранова о группе Енукидзе из “старых большевиков” (“старых пердунов”, по выражению Ленина). Енукидзе – чуждый нам человек. Странно, что Серго и Орахелашвили продолжают вести дружбу с ним [1132] .
1132
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М.: РОССПЭН, 2001. с. 558.
Не совсем понятно, почему Сталин приписал слова о “старых пердунах” Ленину, – ведь старых большевиков охарактеризовал таким образом именно анонимный автор письма: по его мнению, “этих старых п[ердуно]в надо теперь нам организовывать, тем более что надо использовать их недовольство роспуском Об[щест]ва [старых большевиков]”. Видимо, таким образом вождь стремился подчеркнуть правильность своего решения о роспуске общества, принятого им в середине мая. Каганович откликнулся 13 сентября:
Очень интересна записка Агранова о группе Енукидзе. Вот действительно гниль. Надо будет все-таки чекистам размотать эту группу и в первую очередь раскрыть этого мерзавца, скрывающегося под инициалом Г. Соответствующее указание я дал т. Агранову [1133] .
1133
Там же. С. 564.
К середине октября чекистам удалось разыскать автора письма. Им оказался злостный анонимщик, некий В. И. Шипихин, юрист-эксперт “Союзметизимпорта”. До 1930 года Шипихин работал секретарем М. И. Калинина, а затем был уволен и направлен на политотдельскую работу в Казахстан. В связи с этим он затаил жестокую обиду на прежнее начальство. Внимание чекистов привлекли анонимки с подробным описанием безобразий, творящихся в аппарате ЦИК, направленные одновременно Сталину, Ежову и Мехлису [1134] . 15 октября 1935 года Шипихин был вызван в НКВД, где быстро признался в авторстве анонимок. Видимо, тогда же чекисты поняли, что Василий Иванович является и автором “письма Г.” Его вновь вызвали на допрос и арестовали. На допросе выяснилось, что Шипихин сочинял свои “произведения” во многом из любви к искусству; при этом из содержания изъятых у него материалов возникает подозрение о наличии у него психических отклонений. Шипихин придумывал какие-то антисоветские подпольные организации, сочинял от их имени листовки; при обыске у него дома чекисты нашли ротатор, который он, по собственному признанию, “купил в августе или июле 1934 г. по приезде в Москву из Политотдела Зайсанского Прикитайского военизированного тракта по официальному требованию Политотдела и дирекции тракта для их нужд и за их деньги” [1135] . Находясь в Москве, он был снят с работы в политотделе, и ротатор остался при нем. К тому же при обыске были найдены три револьвера, винтовочный обрез и большое количество патронов к ним. Поскольку дело Шипихина находилось на контроле у Ежова, Кагановича и Сталина, чекисты жестоко расправились с анонимщиком. Его обвинили в террористической деятельности, и 1 февраля 1936 года Ягода отчитался перед Сталиным об окончании следствия по делу Шипихина и о передаче этого дела на Военную коллегию Верхсуда. 13 апреля 1936 года Военная коллегия приговорила Шипихина к расстрелу, которого, если верить имеющимся данным, ему пришлось ждать до 11 мая 1936 года.
1134
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 103. Л. 76–85.
1135
Там же. Д. 52. Л. 106.
140
При разборе личного архива бывшего секретаря ЦИК, осуществлявшемся силами подчиненных заведующего секретной частью Секретариата Президиума ЦИК Н. Ф. Обухова, был найден ряд интересных документов. Например, пакет,
запечатанный личной печатью Енукидзе с надписью личного секретаря Минервиной от 8. V-33 г.: “Авель Сафронович просил хранить в запечатанном виде в секретной части” и второй: “Материал прислан из Швеции от [полпреда СССР в Норвегии А. А.] Бекзадьяна, для сведения А. С.” [1136] .
1136
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 103. Л. 112.
Пакет был вскрыт секретчиками ЦИК 26 июня 1935 года, и в нем обнаружился
материал, который по сопроводительному письму за подписью Бекзадьяна касается связей некоего, находившегося 3–4 года на лечении в туберкулезном санатории в Норвегии Куроедова П. С., б[ывшего] шифровальщика Полпредства в Осло, впоследствии умершего,
Почему этот материал Енукидзе хранил в своем сейфе, так и осталось невыясненным.
1137
ГАРФ. Р-3316. Оп. 65. Д. 166. Л. 13. РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 103. Л. 112.
Другой находкой стала записка Енукидзе от 22 декабря 1933 года, адресованная А. Х. Артузову, тогда начальнику ИНО ОГПУ. В ней Енукидзе просил помочь некоему инженеру Хачатурову, “старому революционеру”. Тот ходатайствовал о выезде за границу своей жены, Эльзы Бухе. Енукидзе уверял: Хачатуров
говорит, что она для него… самый дорогой человек на свете, ему тяжело с ней расстаться, но иного выхода, говорит, нет. Она смертельно больна и хочет умереть у дочери во Франции. Хачатуров сказал мне “возьмите мою голову в залог” [1138] .
1138
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 103. Л. 280.
К записке Енукидзе приложил заявление Эльзы Бухе и попросил, чтоб вопрос об отъезде за границу (ранее, очевидно, решенный не в ее пользу) был пересмотрен. Артузов уважил просьбу всесильного тогда секретаря ЦИК СССР, и Эльза Бухе благополучно выехала из СССР (не исключено, что и с определенным заданием от спецслужб). Начало и продолжение этой истории прослеживаются по чекистским и иным документам [1139] . Михаил Иванович Хачатуров, по национальности армянин, родился в 1885 году в Тифлисе. С девятнадцати лет примкнул он к эсерам и оставался в рядах этой партии 7 лет. За это время успел он и поучиться в Новороссийском университете и приобрел незаконченное высшее (техническое?) образование и вдобавок профессию журналиста. В 1911 году он переметнулся к меньшевикам. Довелось Хачатурову посидеть в царских тюрьмах – в одной из них, возможно в бакинской, сидел он вместе со Сталиным. В 1918 году, будучи в Грузии, Хачатуров примкнул к партии грузинских меньшевиков, которая играла в республике решающую роль. В 1921 году Красная армия заняла Грузию и установила там советскую власть. Хачатуров перебрался в РСФСР, где познакомился с О. Я. Лудмер, которая родила ему двух дочерей. И все бы ничего, но в 1924 году был он арестован органами ОГПУ “за растрату”. Ему удалось, однако, “по болезни” выйти из тюрьмы под подписку о невыезде, после чего он предусмотрительно от суда скрылся, используя навыки революционера-подпольщика (при этом пришлось, конечно, оставить и семью). Такая наглость взбесила чекистов, и в конце 1926 года Воронежский губернский суд вынес Хачатурову заочный приговор к расстрелу с конфискацией имущества. Скрывался Михаил Иванович под фамилией Крестов, но это продолжалось недолго – в 1928 году ОГПУ арестовало его в Ташкенте. Но Хачатурову повезло – по амнистии в связи с 10-летием Октябрьской революции Верховный суд заменил ему расстрел десятью годами концлагеря, и Хачатуров поехал с этапом на Соловки. Там, в лагере, он свел знакомство с будущим академиком Дмитрием Лихачевым, который в своих воспоминаниях называет его “остроумнейшим”, “вечно оживленным и ловким”. Вспоминает Лихачев: “Он был интеллигентен, многоопытен. Усвоил себе лучшие черты армянина от отца и лихого казака от матери… С особым смаком он рассказывал, как… прокутил большие казенные деньги, а потом неудачно попытался перейти из Армении турецкую границу”. Так как статья у него, по счастью, была бытовая,
1139
См., например, РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 103. Л. 277–279.
положение М. И. Хачатурова в лагере было относительно сносным. Как человек оборотистый и грамотный, он получил какую-то выгодную должность и устроил себе вне [соловецкого] кремля… крошечную комнатку, с печкой и электричеством. Внутри комнатка была вполне благоустроена, но снаружи завалена дровами и всяким хламом. Хотя срок у Михаила Ивановича был десять лет, его, как имевшего не политическую статью, вывезли с Соловков году в 1929-м или 1930-м [1140] .
1140
Лихачев Д. Мысли о жизни. Воспоминания. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014, с. 274.
Далее Лихачев цитирует отрывок из воспоминаний другого лагерного сидельца, знакомого с Хачатуровым по Белбалтлагу:
Управление отделением было развернуто на Выгозере в поселке Май-губа, где был поселок, лесопильный завод и опытный заводик… строительных стружечных плит, которым ведал зек-инженер Хачатуров. Хачатуров по фамилии как будто армянин, по внешнему облику он скорее походил на еврея. Седые, серебряные, гладко причесанные волосы обрамляли высокий благородный лоб. Правильные одухотворенные тонкие черты бритого лица и огромные серые, чуть-чуть навыкате глаза… Заводик, который возглавлял Хачатуров, был опытным предприятием… Из стружечных плит завода тут же неподалеку построен небольшой, двухэтажный экспериментальный дом, в котором жил и сам Хачатуров с женой [1141] .
1141
Там же. С. 275.