Ангел любви
Шрифт:
путешественника и исследователя. Мой корабль потерпел крушение, и только чудом я
осталась жива. Ваш голос вселяет в меня уверенность. Прошу вас, оставьте меня на борту
своего судна. Вы же понимаете, что я не могу вечно жить на этом диком острове и должна
вернуться на родину. Денег, чтобы оплатить проезд, у меня сейчас нет. Но в Лондоне я с
вами расплачусь.
Отменное английское произношение и великосветские манеры Лилит произвели на
команду
подозвал к себе одного из матросов.
— Джимми Страхан!
— Да, капитан!
— Снимите рубашку и отдайте госпоже Кардью. И не пяльте на нее бесстыжие глаза!
— Да, капитан!
Высокий черноволосый Джимми Страхан стащил с себя матросскую рубаху и вручил
Лилит. Она оказалась ей почти до колен. Тем временем капитан спустился с мостика,
подошел к ней и снова учтиво поклонился:
— Разрешите представиться: капитан Роберт Лачлан к вашим услугам! Пойдемте ко
мне в каюту. Там вы спокойно и подробно расскажете мне свою историю.
Ночь Лилит провела на матраце в багажной каюте. Другого места на корабле просто не
нашлось.
Она слушала плеск волн о борт быстро идущего корабля, крики матросов,
поскрипывание мачт. К середине ночи ее стало мутить.
Начался приступ морской болезни, о существовании которой она уже давно забыла.
Лилит не все рассказала капитану. Ни словом не обмолвилась об Адаме Данрейвене. Но
Лачлан неожиданно сам заговорил о нем:
— Скажите, мисс Кардью, а кроме вас на этом острове не было ни одного европейца?
— Нет, — ответила Лилит, отведя глаза.
Но капитан не заметил ее смущения. Он задумался и сказал:
— Некоторое время назад мы высадили на этот берег одного европейца по имени Адам
Данрейвен. Вы, наверное, слышали о нем: это знаменитый ученый-этнограф и не менее
известный путешественник. Хотя и со странностями.
— Нет, я ничего не знаю о нем, — глухим голосом ответила Лилит.
— Странно. Ведь вы дочь его коллеги. Впрочем, дело не в этом. Данрейвен очень хотел
побывать на этом острове, и ему была предоставлена такая возможность. Сейчас мы
специально прошли вблизи Рева Ра. Если Данрейвен закончил свои дела на острове и хотел
бы вернуться, он непременно увидел бы наш корабль и дал о себе знать. Но никаких
признаков его присутствия мы не обнаружили, хотя подошли довольно близко к берегу.
Вместо него мы нашли вас. Раз этого не произошло — вывод один: господина Данрейвена,
еще до вашего появления на Рева Ра, скушали местные людоеды.
Лилит неестественно рассмеялась.
— Почему же
— Видимо, предпочли вами любоваться. Дикари ведь тоже умеют ценить прекрасное!
И капитан весело подмигнул.
Лачлан пообещал Лилит доставить ее в порт Папиит на одном из островов ближайшего
архипелага, связанный регулярными морскими рейсами с Англией. Посоветовал обратиться
к тамошним английским властям с просьбой выдать ей билет на один из кораблей с оплатой
в Лондоне.
Вопрос оплаты не очень заботил Лилит. Она то и дело трогала висевшее на шее
ожерелье с большой черной жемчужиной. Ведь если ее продать, денег хватит на любой
билет.
Но в глубине души у нее не было уверенности в правильности своего поступка. Рева Ра
за это время стал ее вторым домом.
Она повернулась на другой бок и внезапно разрыдалась. Ей хотелось, больше всего на
свете хотелось очутиться опять на священном острове Тайаретапу в объятиях Адама
Данрейвена.
10
А Данрейвен в это время стоял у края свежевырытой могилы на лондонском кладбище
Кенне Керк. Только что дубовый гроб с телом отца коснулся дна последнего пристанища. С
печалью на лицах толпились вокруг члены семейства Данрейвен, родственники, съехавшиеся
со всей Англии и даже из стран по ту сторону Ла-Манша.
Адам терпеливо ждал, пока могильщики закончат свою мрачную процедуру, затем
направился мимо многочисленных надгробий к выходу. Здесь к нему подошел давний
приятель, хорошо знавший его отца, Чарльз Вивайен.
— Адам! Экипаж — к твоим услугам, когда пожелаешь...
— Спасибо, Чарльз. Я уже простился со всеми родственниками и могу уехать. Кроме
того, ты знаешь, мы никогда не были особенно близки с отцом. А потому моя печаль носит
достаточно сдержанный характер.
— Все же ты поспешил к его постели.
— Ты прав. Хотя, откровенно говоря, сожалею об этом. Клянусь, не хотел бы снова
очутиться у чьего-либо смертного ложа! Это действует на меня угнетающе. Представь себе:
Эндрю Кардью, взявший с меня слово жениться на его обезображенной дочери, а теперь еще
отец, который перед смертью пожелал, чтобы мы с Лилит родили наследника. Не слишком
ли много на мою грешную голову? И вообще, скажи мне, Чарльз, неужели я похож на
племенного производителя с королевского конного завода?
— Наверное, нет, если ты все еще соблюдаешь свой обет.
— В том-то и дело, что уже не соблюдаю! Скажу даже и того больше: я почти что
двоеженец!